Владимир Гурфинкель: «Самый страшный грех – уныние»
- Владимир Львович, что для Вас Красноярск?
- Красноярск для меня - это некая полоса отчуждения, это вне времени. Когда начинаешь общаться с людьми и вместе с ними реализовывать некий проект, то, постепенно, благодаря вкладу этих людей в твои замыслы, ты их начинаешь любить, привыкаешь к ним, начинаешь с ними общаться на совершенно другом уровне, и тебе их начинает не хватать. Поэтому у меня с театром Пушкина такой «затянувшийся роман». Потом меня становится слишком много в театре,… а через некоторое время опять начинают сильно скучать, и - выпадает карта на дальнюю дорогу, и опять я оказываюсь здесь. И уже начинаешь любить не только театр, но и город.
- Работать со мной непросто. Ангельским характером я не отличаюсь. Меня пригласили не только в Пушкинский, но и в театр музыкальной комедии. Вообще, я дилетант в этом жанре. А потом Вера Степановна Ситникова и Анатолий Петрович Чепурной сделали еще более отважный ход, пригласив меня в оперу. Не знаю - что получится из этого, будет ли радоваться зритель, как он будет себя ощущать. Я долго готовился к этому шагу. Но я точно знаю, что после этой постановки я, как художник, стану другим. Я меняюсь, потому что нет ничего более совершенного и законченного в сценическом искусстве, чем опера. Добиться результата в опере практически невозможно. За всю свою жизнь, посмотрев сотни опер «живьем» и на кассетах, я всего дважды видел подлинно гениальные произведения. Это мой первый опыт. Комом ли будет «первый блин» или нет - неизвестно, хотя, может быть, не зря говорится - все прекрасное в искусстве творят дилетанты. Я не знаю. И не знаю, какую это пользу принесет зрителю, но мне от этого хорошо, что бы ни получилось!
- Артисты плачут на Ваших репетициях?
- Конечно. А как же!
- Как Вы их успокаиваете?
- Никак. Это естественно. У них эмоциональные срывы - они должны рыдать. Пушкинцы вообще привыкли к тому, что у меня на репетиции нужно «глаза смывать». Я не отличаюсь особой добротой. Тело физическое стремится к покою, человек ищет - как бы попроще. А творец должен создавать острые углы! Как сказал уважаемый товарищ Гамлет: «Я должен быть жесток, чтоб добрым быть». Мы идем по его стопам. Хотя удивительно, я все равно ведь их очень люблю, и потому, я могу с ними орать иногда, а они все равно: «Папа, папа»... Потому что, я же любя - ненавижу их лень, их неумение, их нежелание. Хотя здесь в каждом из театров есть выдающиеся мастера! Я считаю, что большинство из них украсило бы столичные сцены! Если бы они были здесь нужны, то театр не снимал бы десятки квартир. Если бы они были нужны, то край заботился бы о них по-другому. Они нужны людям, но власть красноярская меняется, а результат все тот же – крошки с барского стола. К этому относиться спокойно невозможно. Лицом города является здание железнодорожного вокзала, за который власти уже взялись, а театр – он показывает, он предъявляет уровень. Если городские власти надеются, что лицом города будет алюминий …Он может быть карманом города, но не лицом.
- Над чем Вы сейчас работаете?
- Сергей Сергеевич Прокофьев – самый большой хулиган музыки 20 века. Человек, в котором было намешано такое количество противоположного! В 40-м году, когда вокруг стреляли, душили, резали, корчевали интеллигенцию, и все, что выше стола поднималось, было уничтожено, Сергей Сергеевич написал одну из самых хулиганских опер, которая называется «Обручение в монастыре». В связи с тем, что мне кажется - настроение Сергея Сергеевича периодически совпадает с моим настроением - мне захотелось пообщаться. Эта опера требует определенного гедонистического угла зрения на происходящее. А у меня чаще всего именно такое отношение к жизни. Я жизнелюб, мне нравится еда, процесс творчества, дети, женщины, прекрасный вид из окна, сама жизнь. Когда не хочешь жить реальностью, начинаешь придумывать сказки. Искусство, говорили в советские времена, должно быть связано с жизнью, быть «плоть от плоти нашей жизни». Нет, искусство должно замещать психологический мир того, чего вам для полного счастья не хватает. Нет этого у вас для полного счастья в жизни - пошли в театр и получили. Если на улице грустно и суетно, то у Прокофьева на сцене люди живут не ради необходимого, у них все есть. А все необходимое даст Господь Бог. Я думаю, что в финале спектакля «Поминальная молитва» 90% зрителей плакали. Это естественный процесс – вызвать эмоцию, вызвать сопереживание, смехом ли, слезами ли - это совершенно не имеет никакого значения. Если ты говоришь о подлинном – ты будешь услышан. Если ты работаешь ради среднестатистического народа, ты услышанным быть не можешь. Я работаю для любимых людей – для деток, для жены.
- Скажите, сколько времени Вы проводите в Красноярске и сколько в других городах?
- У меня пятая премьера в Красноярске. Вот сейчас выпущу спектакль и уеду.
- И куда Вы дальше поедете?
- В Петербург – домой. Я хочу лечь у окна и смотреть на Фонтанку. Я хочу полежать, но лежать буду недолго, потом еду в Челябинск. В Челябинске в феврале и марте проходил фестиваль, который называется «Челябинский транзит» - 7-й международный театральный фестиваль. На этом фестивале играли новосибирцы, челябинцы, пермяки, екатеринбуржцы, красноярцы, немцы, чехи, москвичи, ленинградцы. За спектакли учредили 6 призов. Из этих шести призов, из 22-х спектаклей, показанных на фестивале, красноярский спектакль «Прекрасное воскресенье для пикника» привез 3 приза: за лучшую режиссуру, за лучшую сценографию, и за лучшую музыку к спектаклю. Это очень хорошо, для Красноярска это прекрасно.
- Вы всегда хотели стать режиссером?
- Скажите, как Вы оцениваете уровень подготовки красноярских артистов?
- Он совершенно одинаковый везде. В любом городе, на любом актерском есть 2-3 (если 4 - это уже гениальный курс) очень одаренных, с моей точки зрения, человека. Школа в Красноярске не самая плохая в России но, к сожалению, мы можем только помочь раскрыться одаренности. Честно говоря, беднее Красноярского института я не видел. Бедные педагоги, низкий им поклон, несчастные студенты, которые вверили свою судьбу красноярским чиновникам.
- Как Вы относитесь к политике?
- Есть две древних профессии – проституция и политика. Вот так я к ней и отношусь. В моей профессии главное - понять, правдиво ли говорит человек или врет. Когда режиссер в зале кричит: «Не верю!» Так вот, когда я вижу лица политиков, у них уже складки на лицах лежат так, как будто они постоянно врут. Если бы я на этом «Маппет-шоу», которое называют «российская политика», сидел бы в зале, они бы у меня вздохнуть бы не успевали, я бы орал – не верю! Подлинность они стараются очень сильно прятать. Но есть на сцене один закон, чем больше ты прячешь что-то в себе, тем больше это выпирает. И для меня луч солнца менее прозрачен, чем все то, что находится в их душах. А если среди них есть какие-то редкие товарищи, то в их спину попадает топор.
- Кроме как в театре, в Красноярске Вы где-нибудь бываете - в ресторанах, ночных клубах?
- Есть у меня тайная страсть. Для того чтобы отвлечься, у меня есть моя Матильда. Это автомобиль. Такой ГАЗ-21 (с оленем), который по всем качествам – «Лимузин». Это внешне – двадцать первая «Волга», а по степени комфорта, навороченности - это представительский автомобиль, отреставрированный внутри. Я обожаю эту машину.
- Что Вы считаете апогеем режиссерского искусства - для себя?
- Для себя, хотелось бы рассказать о бабушке. Я никак не могу найти пьесу, где были бы мои бабушки - и одна, и вторая. Они были совершенно чудные бабушки. Вообще, надо каждый раз в любом произведении рассказывать о себе. А апогеем, вершиной творчества… Мне хочется, чтобы в день собственного 150-летия я в одночасье я ушел бы с земли в процессе репетиции… (смеется)
- Но не раньше?
- Нет, мой прадед в 92 года соблазнил чудесную 30-летнюю соседку. Ай, молодец!
- Большое спасибо, очень приятно было с Вами побеседовать!
- И вам спасибо. Надо брать от жизни то, что радует. Влюбляйтесь раз в месяц, и жизнь становится совсем другой. Не отказывайте себе ни в чем. Я люблю пирожные, и мне не важно, что я похож на беременного слоненка. Я не откажу себе в пирожном. Любите театр, ходите в театр. Иногда на одном из 50 спектаклей вы получите необузданное удовольствие, получайте удовольствие от процесса жизни. Не просиживайте лишние 40 минут, когда вы вынуждены ждать. Самый страшный грех – уныние.
Владимир Львович Гурфинкель, режиссер-постановщик.
Родился 21 мая 1961 года в г. Умань на Украине. Окончил Ленинградский государственный институт театра, музыки и кино, специализация режиссура. Выпускник Киевского института культуры, также по специальности режиссер.
Свой первый спектакль поставил в девятнадцать лет - Иван Роздеев «Бензоколонка».
Первый спектакль в Красноярском театре Пушкина поставил около 10 лет назад. Среди его работ в этом театре: «Прекрасное воскресение для пикника» Теннесси Уильямса, «Петр и Алексей» Фридриха Горинштейна, "Поминальная молитва" Григория Горина.
В Красноярском театре музкомедии режиссером был поставлен спектакль «С любовью не шутят», сейчас идет подготовка премьеры в театре оперы и балета - «Обручение в монастыре» Сергея Прокофьева.
Семейное положение: женат, воспитывает троих детей. Жена – Ярутис Ирэна Чесловна – театральный художник. Есть собака-афган по кличке Барич, которую Владимир Львович очень любит и гордится ею.
Людмила ЗАБОРЦЕВА
Newslab.ru, 13 марта 2003 г.
