Суриков и Самозванка
В минувшее воскресенье любители оперы были осчастливлены сразу двумя «мировыми премьерами». Взято в кавычки, потому что лишь одно значение выражения «мировая премьера» соответствует тому, что случилось. Да, у нас впервые в мире прозвучали две новые оперы, вернее, части из них и в концертном исполнении. Но увидит ли их остальной мир – вопрос. И еще какой…
Образ мистический, таинственный, всеми любимый. Любимый в плане эксплуатации. В городе уже второй год идет одна такая Тараканова с ювелирным украшением за пазухой. И если честно, тот вариант мне кажется интереснее. Был момент, когда я с ожиданием уставился на как обычно пьяную матросню, везущую княжну в Санкт-Петербург, ждал что вот-вот двое из них сядут спина к спине и начнут протяжно жалостливо выть про «лебедь и сокола». Не случилось.
Как водится в русских операх – главную героиню ждал вовсе не хеппи-энд. Ее просто забили ногами в Петропавловской крепости. И это, кстати, больше похоже на правду, нежели та версия, которой придерживался Флавицкий, выписывающий княжну в обществе тонущих крыс.
В том, что Алехан – третий из братьев Орловых, Алексей, преданный своей императрице – вновь предстал перед зрителями предателем любви – ничего удивительного нет. Он всегда и везде так оценивается обществом. С моральной точки зрения, а вовсе не как исполнивший приказ вышестоящего и горячо любимого начальства офицер в трудное для Родины время. Княжна, которая рвалась к власти, как та братва в 90-е, вдруг запела о нерожденном ребенке и преданной любви – тоже нормально. Было все. И не раз.
Все как обычно. Добротно, плотно, скучно. Что по звучанию, что по содержанию. Это будет поставлено в полном масштабе. История благодатная и благодарная, написанная достаточно популярным и именитым автором в соавторстве со своим блистающим разнообразными талантами сыном (автор либретто – Станислав Беседин). Для таких произведений всегда найдутся свои Морозовы и Третьяковы, готовые вложить немалые средства для продвижения культуры в массы. И хорошо хоть так.
Со вторым актом вечера мировых премьер немного сложнее. Значимость прозвучавшего проекта – локальная, хоть личность главного героя и числится в списке известных и талантливых людей не только в России, но и в Европе. Локальность произведения – в особом отношении красноярцев к этому человеку, ибо человек этот – Василий Суриков. Именно он запел баритоном у красноярских авторов. На либретто Сергея Вавилова музыку написал Петр Казимир. Два известных в узких кругах специалиста.
И этот продукт совместного творчества вызывает массу вопросов. Первый из области физиологии: автор либретто во время написания оного сидел на жесточайшей диете? Спрашиваю, потому что премьера оперы «Суриков» вызвала у меня жуткое желание, извините, пожрать. И именно пожрать, а не поесть. Перечень яств в сцене «Торгашинские потешки» был так длинен и изобилен, все так вкусно звучало, что под конец громогласного перечисления того, чем богата земля сибирская в плане поесть, мой желудок категорически начал выражать недовольство. Причем неоднозначная реакция была и у хора. При упоминании бочек с красной икрой, которую каждый мог ложками лопать, у некоторых поющих на лице возникали гримасы, которые было трудно идентифицировать однозначно. Подходили два варианта: либо они тоже стремительно захотели есть, либо пытались сдержать истерику.
Ладно бы дело ограничилось только одним эпизодом, когда упоминаемая еда вызывает конвульсии и неудобства у исполнителей (о зрителях, существах особо чувствительных, вообще промолчим). Но ведь в сцене «Ермак», где казак похваляется перед соратниками, мол, я там был, мед-пиво пил, этот же казак при упоминании каши гречневой со шкварками сорвался в захлебывающийся слюнями писк. Лицо несчастного яростно вытирающего губы нужно было видеть, чтобы понять – это не срежиссируешь. Слишком уж красочны в опере описания еды. Хорошо, хоть духовые в оркестре не захлебнулись слюной. А теперь представьте: прозвучали всего несколько сцен из двухактной оперы. Сколько еще коварной еды таится в глубинах либретто – мало кому известно.
При всем моем почтении к Василию Сурикову и несомненном почтении к нему у авторов оперы, он у них вышел немного… тронутым. Горе, постигшее человека, понятно. Но поведение необъяснимо. Вот герой мурлычет со своим братом что-то средне-веселое, и тут художник, скорчив страшное лицо, хватается за грудь, и отворачивается от брата страдать. Брат в панике кидается к нему с вопросом «Вася, что случилось?». Ну, как бы так сказать, горе у человека, и он об этом вспомнил вдруг: «Беда со мною приключилась». А брат-балбес и не знал.
Массовый приход персонажей картин Василию Сурикову во сне. Ладно, кошмары ему снятся. Кому не снятся? Менделеев вон заработался так, что таблицу свою придумал. Беседина целый балет во сне увидела и написала музыку для него. Бывает. Но что за «Василий Иванович меняет профессию», когда Суриков просыпается и видит рядом с собой забытый Ермаком (!) фонарь? Авторы как-то слегка перегнули в своем почитании великого художника. Из мистической связи времен, о которой говорил в свое время Бенуа, они соорудили шизофрению…
Многие выходили из театра со вполне читаемым на лице выражением: «Не хочу, чтобы меня посчитали дураком, поэтому не буду говорить, что ничего не понял». Тут вполне можно бы ответить, что мы видели лишь куски произведения. Нарезанные по такому сложному и непонятному принципу, что автору либретто пришлось выходить на сцену и объяснять перед каждой сценой, что именно он хотел сказать и какие моменты были пропущены. Замечательный, кстати, рассказчик. Так и стоит перед глазами все то, что он описывал. Но опера, опирающаяся на декорации как на костыли, когда-нибудь считалась хорошей?
Задумано неплохо. С любовью и уважением. К сроку. В январе этого года мы отпраздновали 164-летие со дня рождения художника. Авторы сразу же выставили на оценку свою работу. Если властный зритель ее принимает, то в следующий, уже юбилейный год Красноярск получит полномасштабный оперно-кулинарный блокбастер, на который, быть может, даже пригласят и правнуков Сурикова. Чем не повод вложить средства в культуру? Есть все основания считать, что проект, скорее всего, пойдет в работу. Хотя бы из чувства квасного патриотизма. По принципу: «О, гляди, Красноярск показывают!». Как минимум один из властных отцов города чуть из брюк не выпрыгивал от восторга при смене кадров с видами Красноярска и его окрестностей…
Плохо, если оперу поставят (читай – освоят бюджет) только из-за политических мотивов и грядущего юбилея. И в том виде, в каком она пребывает сейчас. Авторам сослужил плохую службу их академизм в подходе к постановке. Технически грамотная работа не передает намерений автора. В погоне за красотой формы содержательную часть сделали чисто формальной. Оперу, при всей любви к герою и несмотря на знание истории, авторы вымучили, а не написали. И, судя по всему, под конец очень торопились.
Главное, чтобы сейчас не поторопились другие люди – в погоне за гипотетическими дивидендами…
Арсен МАМАТИЕВ
Yarsk.ru, 6 февраля 2012 г.
