Владимир Кудашев: «Нам, царям, нелегко»
Как Екатерина Иофель вылечила баса
Владимир Кудашев считается одним из лучших «царей» на оперной сцене. Роль Бориса Годунова стала для русского баса, продолжателя школы великого Шаляпина, солиста московского театра «Новая опера», знаковой. Как отмечают критики, созданная композитором Модестом Мусоргским для низкого голоса с баритональными возможностями - очень сложная. Эта партия требует не только певческих и эмоциональных сил. Тем не менее всякий раз, когда Владимир Кудашев выходит на сцену в «Борисе Годунове», он блестяще справляется с ролью. В чём недавно смогли убедиться и красноярские поклонники оперы - столичный артист стал одной из приглашённых звёзд фестиваля «Парад звёзд в Оперном». На сцене Красноярского театра оперы и балета он исполнил партию Бориса Годунова в местной постановке «Царская ложа» и Гремина в «Евгении Онегине».
- Трудно быть царём на сцене?
- Да, нам, царям, нелегко. Эта персона величавая, в царской роли нужно взвалить всё на себя, быть ведущим. Здесь нельзя мельчить, а надо вести себя и петь по-царски. Партия Бориса Годунова, несомненно, очень сложная, требует много внимания, певческой и эмоциональной работы. Иногда вижу, как поют мои коллеги Хана Кончака в «Князе Игоре». (Эту роль я также исполняю в театре.) Вроде бы всё замечательно, но стоит хоть на секунду солисту отвлечься, то перед публикой уже не Хан, а какой-то смешной персонаж. То же самое и с царём Борисом.
- Над драматическим рисунком роли Вы много работаете?
- Конечно. Оперная и драматическая игра отличаются. Если в драме можно сделать вольную паузу, движение или слово затянуть, то в опере всё уже запрограммировано композитором - нужно свою игру вставить в рамки, заданные музыкой. В этом, наверное, самая большая сложность. Но драму я тоже очень люблю, в школе даже играл в театре, и мне очень нравилось это занятие. Но соединять драматическую игру с оперным пением, признаюсь, очень сложно до сих пор. Всякий раз, как выхожу на сцену, мне кажется, что я начинаю заново, как будто нет многолетнего опыта за спиной.
- А Вы хотели быть артистом в детстве?
- Я не знал, кем хотел быть. Мечтал стать образованным человеком. Но всегда смотрел на певцов, как на прекрасных лебедей гадкий утёнок. Помню, как к нам приехал на гастроли ансамбль «Самоцветы», взирал на них с восхищением, как на небожителей, боясь даже подойти. Со временем сам научился играть на гитаре, которую нашёл на помойке. Как-то я пошёл выносить мусор, смотрю - лежит корпус гитары. Не знаю почему, но я её подобрал и принёс домой. Привёл её в порядок и научился на ней играть. С того самого момента и пошло моё музыкальное образование: сначала - подъездное, потом я пел и играл в ансамблях. В музыкальной школе никогда не учился. Как-то я услышал одного молодого человека, который учился на певца - у него был баритон. Я подумал и сказал, что тоже так могу. Он мне предложил поступить в музыкальное училище. Но там сказали, что у меня нет никакого голоса и я вообще не способен стать певцом. Послали в театральное училище. В общем, я пошёл сразу… в консерваторию. И поступил.
- Как понимаю, путь в профессию был нелёгок?
- Конечно, если бы я был отдан в музыкальную школу с шести лет, то мне было бы легче в профессии. Но я понял, что искусство безгранично, век живи - век учись… И сколько бы ты ни знал, всё равно постичь всего невозможно. Всякий раз как только открываешь для себя что-то новое, возникает ещё больше вопросов.
В Казанской консерватории, куда я поступил, были очень хорошие педагоги, но я, к сожалению, не смог взять то, что нужно. Я заканчивал уже пятый курс, у меня обнаружились серьёзные проблемы с пением. Но петь очень хотелось. В то же время мне нравились, как поют Дмитрий Хворостовский, Николай Путилин. Выяснил, что учились они оба у одного педагога в Красноярске - Екатерины Константиновны Иофель. Я понял, что нужно ехать в Сибирь. Причём, принимая решение, даже ни на секунду не задумался о том, а верно ли я поступаю - что касается профессии, то судьба сама поворачивала меня в нужную сторону. Мне кажется, что если бы задумался хоть раз, засомневался, а вдруг из этой затеи ничего не выйдет, то это был бы конец. Поэтому я пошёл, купил билет, прилетел в Красноярск, и Екатерина Константиновна взяла меня к себе в аспирантуру. Три года я у неё проучился - каждый день с десяти до двух часов дня сидел на её занятиях с другими студентами, ну, сам, конечно, занимался с ней. Кстати, я стал первым аспирантом в Красноярском институте искусств. Так что Екатерина Константиновна подарила мне профессию.
- А почему в Казанской консерватории у Вас не сложилось с пением?
- Мы не сошлись с педагогом. Это большая удача, когда ученик и педагог совпадают. Такое совпадение у нас произошло с Иофель. После того, как я уехал из Красноярска, я чётко понимал, что мне нужно, и мог уже самостоятельно выбирать и нужное упражнение, и подходящее произведение. Екатерина Константиновна научила меня работать в нужном направлении, отсекать всё ненужное. Научила меня выявлять задачу. Ну и, безусловно, дала вокальную основу.
- Возможно, это миф, но я слышала, что басы относятся к обладателям других мужских голосов свысока. Хотя теноровый голос - очень красивый, он ближе к женскому, а бас - мужской, брутальный голос.
- Ходят такие байки. Но это, конечно, шутка. Все голоса значимы для театра - и тенор, и баритон, и бас. Есть такая присказка: «Тенор - дурак, а бас - на октаву ниже».
- Сегодня опера стала отходить от ортодоксальных канонов, стала менее статична, поменялись внешне и оперные солисты. Это хорошо или плохо?
- Мне эта тенденция нравится. Мир движется вперёд, и опера вместе с ним. Людям хочется смотреть не только на поющего дундука, но и видеть жизнь на сцене. Раньше - встал и спел, а сейчас актёр более свободен, естественен, правда, в связи с этим у него меняется и вокальная техника.
- Но утверждали же, что хороший оперный певец должен быть большим крупным человеком. Мол, вес помогает солисту -это залог хорошего вокала, звучания голоса.
- В опере нет таких законов: толстый - поёшь хорошо, худой - плохо. Всё индивидуально. Конечно, видеоряд на сцене должен быть красивым, а актёры хорошо выглядеть на сцене. Но это не самое главное в опере. Большим артист должен быть, в первую очередь, духовно. Вообще для настоящего искусства важна в первую очередь внутренняя красота. Посмотрите на Паваротти - он не скакал, не бегал по сцене, но в каком трепете всегда замирали люди, слушающие его. Иногда за внешней атрибутикой, яркой обёрткой порой прячется тот, кому чего не хватает чего-то важного в сердце и душе.
- Как Вы относитесь к режиссёрским к экспериментам на сцене: когда актёров раздевают, расставляют отличные от авторской задумки смысловые акценты и так далее?
- Эксперимент ради эксперимента - это неинтересно. Если режиссёрская находка обоснованна, а постановка талантлива, то это идёт только на пользу спектакля. Я видел «Травиату» у Бертмана в «Геликон-Опере». Там есть сцены с раздеванием, но сделаны они очень талантливо, эротично и красиво. Это совершенно не резало глаз и не смотрелось пошло. В Большом театре шёл спектакль «Огненный ангел», где героиня хотела доказать возлюбленному, что она красива, и для этого обнажилась перед ним. При этом актриса гениально пела.
- У вас есть певческий идеал?
- Я не сотворил себе кумира. Сегодня много певцов, которые поют очень хорошо. Я безумно любил, как поёт Хворостовский, и сегодня отношусь к его творчеству с большим уважением и интересом. В своё время его пластинку буквально затёр до дыр. Он мне близок: когда он поёт, я очень хорошо понимаю, о чём он хочет сказать. Именно он сподвиг меня поехать в Красноярск, к Иофель. Несомненно, среди тех, кого я могу слушать бесконечно, - Шаляпин, Паваротти.
- Опера - это элитарное искусство? Знаю образованный людей, которые признаются, что на оперных спектаклях им скучно, они не понимают этот жанр.
- Несомненно, опера - элитарна. И хочу сказать: если скучно, то не надо ходить на оперу. Лично я не хочу петь для такого зрителя. Опера не нуждается в привлечении, в заманивании публики в зал. Её нужно слушать только жаждущим. Для оперы нужно дорасти. Чтобы понять и полюбить оперу, человек должен быть образованным, иметь душевную чуткость, внутреннее желание слышать что-то настоящее и чистое.
Досье:
Владимир Кудашев окончил Казанскую государственную консерваторию (1989 г.) и аспирантуру Красноярского института искусств (1993 г., класс профессора Е. К. Йофель).В 1991-1993 гг. работал в Красноярском театре оперы и балета. В 1993-2000 гг.- в Пермском театре оперы и балета, где исполнял ведущие партии репертуара: Кончака («Князь Игорь» А. Бородина), Собакина («Царская Невеста» Н. А. Римского-Корсакова), Мефистофеля («Фауст» Ш. Гуно), Базилио («Севильский цирюльник» Дж. Россини) и т. д. В 2000 году певец был приглашён в театр «Новая Опера». Владимир Кудашев - лауреат Международного конкурса вокалистов имени Н. А. Римского-Корсакова, лауреат Международного конкурса имени М. И. Глинки, лауреат премии Фонда Евгения Колобова «За беззаветное служение оперному искусству».
Марина ЯБЛОНСКАЯ
Фото Бориса БАРМИНА
"Городские новости" №2738, 14.03.2013 г.
