Дневники Императрицы. Избранное
20-21 сентября в Театре оперы и балета красноярцам представили оперу «Царица» Давида Тухманова в исполнении солистов и хора «Геликон-оперы». Режиссер постановки Дмитрий Бертман, дирижер Константин Чудовский.
Когда опера была практически готова, дело в свои руки взял близкий друг Давида Тухманова Лев Лещенко. Благодаря его стараниям, энергии и связям произведение было поставлено на сцене и представлено на суд слушателя в 2009 году. Сначала в Питере, потом в Москве, ну а дальше наступил черед регионов, в том числе и Красноярска…
Что можно сказать о литературной составляющей? Если говорить прямо, то здесь нет поступательного развития сюжета. Есть просто зарисовки из жизни одной из величайших российских государынь, Императрицы Екатерины Великой. Три события в жизни государства, спроецированные на взаимоотношения царицы с фаворитами.
Первое событие в истории России – собственно приход Екатерины к власти, когда при поддержке гвардейских штыков под управлением братьев Орловых она сместила с трона своего мужа Петра III и обошла прямого наследника престола, своего сына Павла.
Второе – разгром Оттоманской империи и завоевание Крыма в Русско-турецкой войне Григорием Потемкиным (позднее Потемкин-Таврический).
И третье – провал миссии Екатерины Великой по бракосочетанию своей внучки Александры, дочери Павла I, с королем Швеции Густавом IV Адольфом. Швед категорически отказался нарушать конституцию королевства и не подписал обязательство оставить будущей супруге право исповедовать православие.
Вот, собственно, этими зарисовками и заполнено произведение. Как заполнено – отдельная тема для разговора, ибо Давид Федорович при поддержке либреттистов, обладающих здоровым чувством юмора, изначально развернулся на три действия. Но по ряду причин произведение решили «порезать». Сократить лишнее и надставить кое-что для лакировки швов и стыков. Вышло как вышло. Но отмечу, что первоначальный текст либретто имеет свою ценность и целостность. В окончательной версии из постановки выпали несколько хороших сцен, а в некоторых оставшихся пропал смысл.
Взять, к примеру, пропавшую сцену, где фаворит Екатерины Александр Дмитриев-Мамонов предпочитает ей фрейлину Щербатову и просит императрицу отпустить его.
Екатерине, только что писавшей Светлейшему князю Потемкину «Гри-гри, Вы золото! Вы дали счастье мне: бесценного и искреннего Сашу…», остается только вздыхать и начинать письмо снова:
«Беда пришла, мой друг,
пришла беда!
Я поняла, что я немолода.
Мой милый полюбил другую.
Моя соперница –
ничтожество само.
Но это возраста
проклятое клеймо
Колдунья юность!
спорить с ней – впустую».
Вроде не так много убрали, но с учетом того, что далее будет сцена, где эти же слова о «возраста клейме» будет петь уже граф Потемкин-Таврический, глядя, как Екатерина уходит с Платоном Зубовым – смысловая потеря получается значительная.
Есть еще пара мест, где сокращение и замена вызывают некоторые вопросы. К примеру, первоначальная сцена подготовки бала в честь взятия Тавриды, где дворовые, пыхтя и чертыхаясь, пытаются закрепить карниз со шторой:
«– Вот разгвоздяи! За ночь за одну
здесь на Неве, под окнами дворца
построить Севастопольскую бухту,
а гребаный карниз не закрепить!
– Коль штора не пойдет, то нас хозяин…
– Идут! Едрёна швабра! Лезь! Держи!»
«– Ваше сиятельство… Куды его теперя?…
– Куды?… В тартарары, за жизнью – вот куды!»
В результате воплощенными на сцене видим двух балбесов, которые вместо карниза активно интересуются огромной люстрой. Сей осветительный прибор имеет сходство с оригинальной лампой в реальном дворце? Они её держать собрались? Не знаю, может, отвлекся на что-то, но эту сцену в постановке не понял. Разобрал смысл, только когда прочел либретто.
Сцена с Екатериной-бабушкой вообще оторопь вызвала. По сюжету, императрица должна играть с внучками, но их на сцене нет. А теперь представьте, что чувствуешь, когда человек вдруг начинает разговаривать сам с собой и поглаживать головы воображаемых детишек («Ты стреляешь по воображаемому другу, а вокруг четыреста фунтов динамита!» - «Бойцовский клуб», прим. авт.). Судорожно начинаешь припоминать, сколько было детей у самой Екатерины и сколько было у нее внуков. А то получается, что с горя и от одиночества «Екатерина с возрастом слаба мозгами стала»… Ну вот выглядит оно так. Уж не знаю, если нет детишек в труппе, то хоть манекены, что ли, расставьте на колесиках, чтобы двигались… как живые.. Но это так, мысли вслух…
По сути своей, на мой взгляд, постановка отвечает декларируемым целям и миссиям. А именно – «формирование у граждан уважения к историческому наследию страны, художественное и эстетическое воспитание молодежи».
Чем можно завлечь демократические массы в театры? Не ценителей «порнографических» постановок, где актеры «в голом», а обычных людей, которые опасаются либо упомянутого «модерна», либо переживают, что ту «заумь», что ставится в оперных (как многие считают) они и близко не поймут. В «Царице» есть все, что может положительно сказаться на посещениях театров: в достаточной степени легкая музыка, не изобилующая излишней философией, хороший текст, юмор, шикарная сценография, не лишенное изъянов, но местами весьма оригинальное и интересное исполнение.
Да, у некоторых зрителей первые сцены постановки вызвали зевотный рефлекс, более того, кто-то очень быстро ретировался из зала. Но справедливости ради стоит отметить, что таковых было немного – тех, кто гордо удалился. А те, кто поначалу зевал, стали с интересом наблюдать за происходящим на сцене. Музыкальные ценители все два действия занимались увлекательной, на их взгляд, игрой «Угадай мелодию». Подозреваю, победителей в игре не было, ибо прямых цитат откуда-либо автор музыки не приводил (да и зачем они ему, при его-то мастерстве). Так, лишь тонкие намеки. Даже не совсем они, а нечто, напоминающее что-то, что давно знаешь, слышал и любишь. Кто-то слышал в арии Потемкина Георга Отса из «Принцессы цирка», кто-то в хоралах упорно замечал Bessame Mucho, кого-то повеселил намек на Мендельсона в сцене, где фаворит заводит разговор о бракосочетании. Хоровые сцены вообще все упорно величают «мусоргскими». Впрочем, что у него, что у Тухманова хор получился одним из главных героев. И отметить стоит, что этот «герой» исполнил свою роль на пять с плюсом. С остальными героями возникали вопросы.
Начиная с Екатерины, которая на сцене была воплощена тремя актрисами, вокальные партии среди которых были очень неравномерно распределены. Практически все первое действие было отдано Княгине Екатерине (Майя Барковская), которая, в принципе, неплохо сыграла молодую царицу (которой к моменту восхождения на трон было 33 года, 18 из них она провела, игнорируемая мужем). В ней смешивались две страсти: страсть любить и быть любимой и страсть повелевать на благо государства. Чистый голос хорошо демонстрировал первую страсть (впрочем, партнер-фаворит так старался изображать телесную страсть, что это и его заслуга), но вот со второй возникали проблемы.
Вторая Екатерина – Екатерина II (уж простите за каламбур) – Елена Ионова. Вот где я пожалел о неравномерном распределении времени среди актрис. Голос глубже. Девушка превратилась в Царицу. Она все так же готова любить, но уже не примеряет на своих фаворитов супружеской мантии. Наоборот, при первых же поползновениях на семейные отношения, она их мягко, но решительно отсекает. У нее хватает фаворитов, чтобы выбирать. И у нее хватает дел, чтобы не тратить на вольности больше времени, чем стоит.
Ну, и Императрица Екатерина Великая (Ксения Вязникова) – это уже не человек, а монумент на троне империи. Она вершит судьбы как отдельных людей, так и мировых государств, она с равной степенью властности приближает к себе и удаляет из окружения, решает политические вопросы, иногда «бросая на весы» своих родных и близких. Она Императрица, она Женщина. Но женщина, век которой уже подошел к концу. И если раньше фавориты в очереди стояли за ее благосклонностью, то теперь они как-то не очень спешат засвидетельствовать свою искреннюю любовь. Только Платоша Зубов при поддержке графини Брюс, как хорек, высидел-выждал нужное время, чтобы оказаться в любимчиках.
В исполнении Вязниковой очень хорошо звучал разговор Императрицы с Густавом IV. Отметить нужно, что на сцене, по задумке Дмитрия Бертмана, в это время присутствовали сразу все три Екатерины. Но даже под таким «тройным» напором шведский король не поддался на уговоры.
Мужская часть оперы не была столь заметна на фоне царствующих особ. Разве что Князь Потемкин-Таврический (Андрей Вылегжанин) и граф Никита Панин (Александр Кисилев) оставили о себе хорошее впечатление. Ария отвергнутого императрицей Потемкина наверняка тронула многих.
Платон Зубов (Дмитрий Хромов) запомнился по большей частьи своими фантасмагорическими «куплетами». В них он убеждал Екатерину Великую, что Таврида и море Черное – ерунда, Персия и Индия, которые он бросит к ее ногам, – вот чего она достойна! Отдавая должное Императрице – она всерьез не восприняла прожекты «омыть сапоги в Индийском океане»:
«Индийский океан, да, я таков! –
Ты слижешь пыль с российских сапогов».
А в основном господин Зубов отчего-то запомнился больше передвижениями по-пластунски под юбкой у графини Брюс. Собственно, Платон Зубов и так выглядел не очень умным персонажем (каковым, по свидетельству историков, и был при жизни), а уж с такими сценами и вовсе стал выглядеть полным придурком. Что не преминули отметить пара зрителей.
Правда, эти же зрители впали в истерику, заслышав голос короля Густава (Олег Рябец). Как ни сдерживались господа, но хихиканье так и пробивалось сквозь прижатые ко рту программки. Не помогло и аккуратное предупреждение в пресс-релизах, что в опере задействован контртенор, или проще говоря, мужской «сопрано».
И тут я бы снял шляпу (если бы она у меня была) перед постановщиками за решение ввести Олега в постановку. Потому что и он сам, и его дуэт с княжной Александриной, были чрезвычайно хороши. Его неспешливая, полная вычурной манерности пластика игры тела, его голос – все сыграло на образ царственной особы европейского типа. Немного лишней была, на мой взгляд, фраза у Густава в конце партии, когда он совершенно мужским голосом говорит Императрице «Прощайте». Выглядело этаким оправданием со стороны актера, мол, я могу нормально говорить – не думайте ничего плохого. Немного лишней, но вполне понятной по-человечески. Ибо, действительно, для многих такой «ангельский» голос, пусть и высокого уровня мастерства, был просто шоком.
Александрина (Анна Гречишкина) выше всяких похвал, как по игре, так и по вокалу. Лукавая живость малолетней княжны, отчаянно влюбившейся в своего жениха, ее непосредственность, отличный чистый и живой голос создали в дуэте с Олегом Рябцом, на мой взгляд, лучший ансамбль в постановке. Этот дуэт – один из немногих, претендующий на звание «шлягер» при всей его «оперетточности».
***
Подведу итоги всему вышесказанному. Данная музыка Тухманова не имеет ничего общего с «эстрадой», которую от него привыкли слышать. Настолько привыкли, что даже сам факт того, что композитор взялся за оперу, многие посчитали крамолой. Отнюдь. Мастер хорошо знаком с работами композиторов, на чье поле он посягнул в работе. Это знание ни в коем разе не вызвало у него желания упростить себе задачу и «скопипастить» некоторые элементы. Проделана огромная работа. И Тухманов в своем музыкальном полотне старательно культивировал некую эволюцию сюжета.
Еще раз повторю слова сожаления о сокращении произведения, хотя вполне понимаю решение постановщиков. В любом случае, получился некий продукт, который будет иметь (и уже имеет) своего зрителя. А полную его стоимость в художественном плане покажет время.
Арсен МАМАТИЕВ
Yarsk.ru, 23 сентября 2011 г.
