Красноярский театр оперы и балета показал премьеру оперы Модеста Мусоргского "Борис Годунов" в постановке режиссёра Надежды Столбовой и дирижёра Дмитрия Волосникова.

О девяти уникальных колоколах, отлитых специально для красноярского спектакля, не говорил только ленивый. А ещё интерес подогревали дорогостоящие декорации и костюмы Юрия Купера и заслуженного деятеля искусств России Павла Каплевича, безвозмездно переданные на три года Красноярску Большим театром.

Правда, после спектакля две дамы, видимо, частенько бывающие в опере, разочарованно сошлись во мнении, что спектакль слишком мрачный. Действительно, сама тема смуты на Руси веселью не способствует. На сцене – ни одного яркого пятна: серые декорации, либо ярко освещённые столичным художником Сергеем Скорнецким, как в случае с эпизодами на площади перед Кремлём, либо затемнённые, как в келье у летописца Пимена; серая народная толпа – будь то нищий люд, заполонивший пространство (а в массовых сценах задействовано до полутора сотен человек, которых для спектакля собирали, что называется, с миру по нитке), или бояре, роскошные одеяния которых совсем не диссонируют с народным тряпьём. Кажется, окружающее угнетает, предвещает беду.

Опера написана по мотивам драмы А. С. Пушкина, однако это вполне самостоятельное произведение, в котором и Гришка Отрепьев (Александр Скварко), и выразительная сцена в корчме, и летописец-отшельник Пимен (Владимир Кудашев), и все остальные персонажи отходят на второй план, становясь массовкой перед Виталием Ефановым, блистательно солирующим в роли Бориса Годунова.

Это, прежде всего, – отличная актёрская работа, заставляющая сопереживать царю, взвалившему на свои плечи непосильную ношу управления огромным государством в трагический период. Почему, кстати говоря, классика остаётся классикой в любые времена и эпохи? Да потому, что она современна, её можно проецировать на настоящее.

Конечно, проще всего её осовременить, нарядив героев в костюмы, фраки или гимнастёрки, проще заставить персонажей заниматься каким-нибудь, прошу прощения, непотребством, а вы попробуйте поставить так, чтобы произведение, увиденное ещё глазами автора, смогли оценить в оригинале зрители через сто или двести лет.

В красноярском "Борисе Годунове" чувствуется твёрдая рука постановщика, выстраивающего народное действо, в котором нет-нет да и выходит кто-то на первый план. Буквально с первых минут привлекает внимание Юродивый (Евгений Балданов), который до последней сцены ничего не говорит, а лишь внимательно наблюдает за происходящим. Тонко выстроена роль князя Василия Шуйского (Сергей Поляков), который цепко держит в своих руках нити происходящего, ухмыляясь да поглядывая по сторонам.

Мощно сыгран финал смерти Бориса Годунова, в котором Виталий Ефанов работает, что называется, на разрыв. Модест Мусоргский и создатели спектакля, уводя его со сцены под звон колоколов, тем самым оправдывают царя, которому историками приписывается убийство малолетнего царевича Дмитрия, и к тому же в очередной раз подтверждают фразу Фёдора Достоевского о том, что в основе идеального царства не может лежать слеза ребёнка.

...Но сын Бориса Фёдор (Кристина Пугачёва), которому перед самой смертью царя присягали бояре, отцовский престол всё-таки не занял: мальчик медленно уходит в столб света в глубине сцены. И зрителю, даже не читавшему драму А. С. Пушкина, становится ясен смысл этого эпизода. Убийство царевича Фёдора продолжает цепочку трагических событий в истории России, смут и самозванств, которая остановится в 1612 году. А народ вовсе не безмолвствует. Он тяжело задумался. До поры...

***

P. S. Остаётся лишь сожалеть, что, по мнению Дмитрия Волосникова, в красноярской труппе нет голосов, способных спеть партию Бориса Годунова и другие, и на спектакли в Красноярск будут приезжать столичные артисты. Неужели оскудела талантами сибирская земля?

Сергей ПАВЛЕНКО
"Красноярский рабочий", 22.02.2014 г.