Красноярская оперная певица  о курьезах на сцене и своей «суперсиле»

Когда мы приходим на какой-либо спектакль в театр, мы видим только конечный результат тяжелого труда артистов и всей команды. О том, что на самом деле представляет собой жизнь артиста оперного театра, как учат роли и почему их сравнивают с метателями ядра, Newslab рассказала Анна Авакян, солистка Красноярского театра оперы и балета имени Дмитрия Хворостовского.

– С чего начинается ваше утро? Ведь вы не только артистка, но и жена оперного певца, а также мама.

– А еще у нас есть собачка, но, слава Богу, с ней необязательно гулять по утрам, она маленькая. Утром я люблю поспать, особенно если вечером спектакль. В такие дни могу проспать до часу дня. Это своего рода моя суперсила, потому что для меня важно выспаться, накопить силы. В этом плане мне повезло, муж жаворонок, и для него не проблема отвести ребенка в сад.

– Для певцов ведь важно, что они едят. Есть ли у вас какие-то ограничения в еде?

– Я стараюсь не ограничивать себя в еде. Не употребляю в пищу острое, но это не из-за голоса. Вообще, перед тем как петь, конечно, нежелательно есть то, что раздражает слизистую, чтобы в процессе не захотелось кашлять. Цитрусовые тоже нежелательно. Но это всё очень индивидуально. В процессе репетиций бывает так, что я забываю поесть. Это не очень хорошо, поскольку артисту требуется максимум энергии. На сцене у нас достаточно много задач – петь текст (очень часто не на родном языке), играть роль, взаимодействовать с оркестром и партнерами, иногда танцевать, бегать по лестницам и так далее. Представляете, какая концентрация!

А еще мы поем без подзвучки! Для того, чтобы получился громкий звук, способный озвучить целый зал, пролететь через оркестр, мы используем всё тело. Нашу деятельность можно сравнить со спортсменами, метателями ядра, например. Часто после репетиций и после спектаклей ощущение, что побывал в спортзале.

– То есть в спортзал ходить уже необязательно?

– Я очень люблю физическую активность – спортзал, бассейн, растяжка. После тренировки чувствую себя бодрее, могу даже сразу идти на репетицию, даже распеваться не надо – всё уже разогретое. Но, опять же, всё это индивидуально.

Что касается поддержания себя в форме, люблю, когда люди красивые, когда им на сцене комфортно, когда они себя ощущают именно в том теле, в котором они хотели бы быть. Дело в том, что на сцене все видно. Мы там стоим, можно сказать, как голые – видны все комплексы, недовольство собой... И, наоборот, когда человек в себе уверен, когда он сам себе нравится, это видно зрителю. Я не знаю людей, которые могут это как-то скрыть. На сцене мы открываем душу, и всё становится явным.

– Бывает ли так, что вы поёте дома?

– Бывает, но стараемся заниматься в театре – дома атмосфера не та, да и соседей жалко. Когда мы только приехали в Красноярск, снимали квартиру с очень звонкой акустикой. Пытались как-то ее заглушить – стелили ковры, вешали пледы. Тогда сынок был еще совсем маленький, одной из его первых фраз было: «Не надо петь!» Было очень весело это слышать.

У нас есть электронное пианино, которое мы таскаем с собой по всей стране. Если что-то надо учить, можно в наушниках играть, некому не мешая. Но, думаю, когда придет время отправлять ребенка в музыкальную школу, придется покупать настоящее пианино. Хоть я и считаю музыкальное образование базовым, как изучение русского языка и математики, но не собираюсь настаивать, если ребенок не захочет стать профессиональным музыкантом.

– Как проходит ваш рабочий день?

– Мы работаем своим голосом, это очень хрупкий инструмент. Когда приходим на работу, распеваемся и потом репетируем. Но нельзя петь шесть часов без перерыва, голос должен отдыхать. Поэтому у нас разрывной рабочий день. Это обычная практика, и такой график применяется во всем мире. Репетиции перед спектаклями идут с одиннадцати до двух, а потом еще один блок с шести до девяти. Между ними иногда проходят еще какие-то уроки, но обычно нам дают отдыхать.

Сейчас я не занята в постановочном процессе, поэтому у меня идут только уроки с концертмейстером, где разучиваю новые партии, а также репетиции к текущему репертуару. В этом сезоне надеюсь принять участие в премьерных показах, и еще, возможно, будут дебюты. То есть у меня будут первые исполнения, а в репертуаре театра эти спектакли уже были. Уроки могут быть в течение всего дня. Причем занятия не только по вокалу, нас еще учат сценическому движению, чтобы мы умели хорошо себя ощущать на сцене. И нам очень повезло, что сценическим движением с прошлого сезона с нами занимается заслуженная артистка Красноярского края Анастасия Осокина.

Разрывной график хорош тем, что Красноярск – город не такой большой, и в перерыве можно вернуться домой и отдохнуть или поделать домашние дела. В Москве у меня такой возможности не было бы.

– Как проходит подготовка к роли?

– Очень люблю учить новый материал, разбирать музыкальную и драматическую часть. И важно в самом начале понять, подходит ли партия для твоего типа голоса и темперамента. Есть очень много певцов, которые именно поэтому имели непродолжительную карьеру. Если есть спорные вопросы, дирижер или режиссер могут попросить подготовить арию или какой-то сложный момент, чтобы определиться, не пойдет ли эта роль артисту во вред.

У меня хорошая фортепианная база, за что моей маме огромное спасибо. Это дает мне возможность, в том числе, самой разучивать новый материал. Также слушаю записи, смотрю, какие певицы это поют, какого типа fach (система классификации голосов Fach используется оперными агентствами в Европе и других странах для точного определения типажа вокалиста – прим. ред.). После этого можно углубляться в подготовку партии.

– Сколько дается времени на разучивание роли?

– Бывает по-разному. Когда знаешь заранее о роли, тогда можно не торопиться, основательно подготовиться. Но бывает после одной премьеры сразу идет другая, и тут уже нужно быстро-быстро учить. У меня есть свой способ: тщательно перевожу текст (если опера не на русском языке), выписываю его на листочки и везде с ними хожу и учу. Иногда это странно выглядит. Как будто я немного не в себе! Когда готовили «Манон» (спектакль был представлен в Красноярске весной – прим. ред.), времени было мало. Постоянно «тарабанила» текст, в том числе дома. Ходишь по дому и бормочешь. Сын даже подходил иногда и спрашивал: «Мамочка, тебе что, плохо?»

А если меня спрашивают, знаю ли я какую-то роль (особенно ту, которую хотела бы спеть), иногда говорю, что уже знаю ее. Тогда вообще приходится очень быстро учить. Для этого случая у меня тоже есть методика: беру текст и с помощью ассоциаций запоминаю его, а потом представляю, что уже на сцене, и в состоянии стресса выдаю всё, что помню. И обычно без звука, просто с помощью воображения. Тогда мозг запоминает партию очень быстро.

– А с каким текстом проще работать – русским или зарубежным?

– С русскими операми у меня сложные отношения. На родном языке если ошибешься – пиши пропало. Это услышат все, и ты сам начнешь конфузиться. Очень часто в русских операх используются устаревшие слова. И вроде выучил, а потом на сцену выходишь и внезапно начинаешь задумываться: ой, а что это за слово такое! Так что, лично для меня, русская опера сложнее.

Кстати, именно с русской музыкой у меня связан забавный случай. Мне нужно было петь Татьяну (в опере «Евгений Онегин» – прим. ред.), а я была после ковида, голос не до конца восстановился. Когда выходишь на сцену (даже в нормальном состоянии), время растягивается. И бывает, поешь только одну фразу, а кажется, что прошло уже полчаса. Если же что-то не так, все еще более замедляется. И вот, спектакль начался, у меня никакого волнения, абсолютный контроль своего состояния и полная отключенность от образа. Стою и думаю: «Вот оркестр сидит, целых 80 человек, дирижер что-то машет, люди в зале на меня смотрят. Бред какой-то!» И после этого у меня из головы «выпадает» целая фраза из письма Татьяны. Это то, что все люди знают со школы! Дирижер ничего не понял, смотрел на меня и даже пытался подсказывать. Это было очень странно... Долго переживала, но потом, рассказывая эту ситуацию коллегам, поняла, что не у меня одной проблемы с «письмом Татьяны».

– Кстати, про болезнь. А когда артист может не выйти на сцену?

– Когда есть какие-то проблемы с голосом, мы обязательно идем к врачу-фониатору. Он делает осмотр и говорит, стоит ли выходить на сцену или лучше поберечься. Голос – наш инструмент, которым мы зарабатываем себе на жизнь, относится к нему халатно не стоит. Если ты на самом деле болен, не нужно выходить на сцену, хотя бы из уважения к зрителям.

– Что вы точно не будете делать в день спектакля?

– В день спектакля делаю максимальное количество дел: убираюсь дома, гуляю с ребенком, готовлю. В общем, всё, что не успела сделать в те дни, когда у меня были репетиции. Для меня главным условием является продолжительный сон, никаких спиртных напитков накануне и хорошее питание. Еще последнее время перед выступлениями посещаю кинезиолога. Это такой врач, который настраивает тело на рабочий лад, проверяет, есть ли тонус в мышцах и так далее.

Перед спектаклем не очень люблю общаться с кем-то. Иногда ко мне в гримерку приходит моя подруга – наш замечательный концертмейстер Анастасия Косинская. Она знает, как настроить и поддержать или что-то повторить перед спектаклем.

– Узнают ли вас на улице?

– У меня была забавная ситуация. Мы тогда жили на проспекте Мира и пошли гулять с ребенком. Это был то ли выходной день, то ли еще что, но много нарядных людей на улице, а я чуть ли не в домашней одежде, в одной руке ребенок, в другой – собака. Очень люблю рассматривать людей, особенно, если они как-то необычно или ярко одеты. Вижу двух девушек, особенно интересно одетых. И вдруг слышу: «Анна, это вы? А мы ходим на ваши спектакли». С одной стороны было неловко, но в то же время приятно.

– Как проводите свободное время?

– В театре мы постоянно находимся среди людей, поэтому отдых для меня – это отсутствие общения. Порой мы с мужем просто сидим дома, читаем, смотрим фильмы, играем в компьютерные игры. Когда хорошая погода, обязательно гуляем.

В Красноярске много уютных кафе, где можно встретиться с друзьями. Еще стараюсь заниматься иностранными языками – английским и немецким. У меня потрясающие учителя, с которыми мы занимаемся онлайн. Баня – тоже одно из моих любимых мест, где можно прекрасно отдохнуть и перезагрузиться. Обязательно хожу на спектакли, когда к нам кто-то приезжает. Это очень важно для развития. Певец всегда должен образовываться и слушать других.

У нас такая профессия, что нужно быть включенным, но при этом не отдавать 100 % своей жизни работе – это прямой путь к выгоранию и даже к болезням. И еще нужно понимать, что ты не всю жизнь будешь на сцене. Мы недолговечны, поэтому важно иметь побольше интересов в жизни, чтобы в случае чего можно было куда-то уйти.

– Нужны ли певцам социальные сети. Ведете ли вы их?

– Многие артисты, мировые звезды, ведут свои страницы в социальных сетях. Кто-то личным делится, кто-то только профессиональным. Когда работала в Германии, что-то постила, но так получилось, что многое удалила. Мало что из того периода у меня сохранилось. И сейчас веду страницу, скидываю туда какие-то кусочки из жизни и рабочие моменты, чтобы потом была возможность вспомнить, как это было. Мне самой интересно наблюдать за тем, как люди делятся мыслями, работают, живут, перемещаются по миру. Главное – не забывать, что настоящая жизнь не в экране телефона, а вокруг нас!

– И напоследок ваш рецепт хорошего настроения.

– Я по жизни оптимист. Наверное, это связано с гормонами или воспитанием. Может, всё вместе! Конечно, бывают моменты опустошения или даже близкие к депрессии, но сейчас наш мир так открыт к помощи в отношении ментального здоровья. Это очень здорово.

У меня, конечно, тоже бывает угрюмое настроение, если погода плохая или что-то не получается. Тут важно, чтобы рядом были люди, с которыми можно всё обсудить, которые с тобой на одной волне, поддержат во всём и примут тебя таким, какой ты есть – в хорошем настроении или плохом, без сил или с кучей энергии. Если есть такие люди, все будет хорошо!

Анна КРАВЧЕНКО
Newslab, 27.11.2024