Ведущая солистка красноярского балета Елена Свинко — одна из трёх исполнительниц главной партии в новой премьере «Катарина, или Дочь разбойника» на музыку Цезаря Пуни. Увидеть её в роли Катарины на сцене Театра оперы и балета имени Д.А. Хворостовского можно будет 12 и 20 ноября, причём с разными партнёрами в роли художника Сальватора Розы.

— Мы начинали работать с Марчелло Пелиццони, а сейчас я репетирую с Якопо Тисси из Большого театра, — рассказывает балерина. — По сюжету художник случайно попадает в шайку разбойников и влюбляется в её предводительницу Катарину. Но в неё также влюблен один из бандитов, Дьяволино. Вокруг этого любовного треугольника и будут разворачиваться все события спектакля.

— Елена, что вам пришлось освоить в работе над этой ролью, чем она отличается от ваших предыдущих партий?

— Прежде всего, особенностями стилистики. Балет Пуни создан полтора века назад, он был очень популярен, но потом почему-то больше ста лет не исполнялся нигде в мире. Наш спектакль — новый взгляд на произведение, но с учётом стилистических особенностей прошлого, мы их тщательно изучали по сохранившимся источникам. И в этом как раз сложность — следовать канонам того времени, отбросив наши привычные представления, давно устоявшиеся. Например, 32 фуэте на момент появления этого балета ещё не существовало, и у нас в женской партии их тоже нет. В то время также не было верховых поддержек — тогда это всех шокировало бы. Как неэтичным считалось поднимать руки вверх — все пальчики должны быть собраны, и руки не выше плеча. Вообще очень много мелкой техники, различных жестов. Никакой импровизации: все движения выверены, диалоги у всех чётко проставлены — и у солистов, и у кордебалета. Невероятно кропотливая и сложная работа, потому что, когда на сцене одновременно порядка 60 человек, выстроить досконально все тонкости довольно тяжело. Конечно, невозможно в точности воссоздать танцы той поры — мы не знаем, как они выглядели на самом деле, и наш взгляд усовершенствован. Но некоторые нюансы мы всё-таки постарались выдержать.

— А что касается характера Катарины — вам уже приходилось танцевать подобных героинь?

— Пожалуй, нет. Катарина — кладезь различных образов, она настолько многогранна, что меняется чуть ли не каждую секунду! Она главарь шайки разбойников и должна быть бесстрашной, огненно-темпераментной, уметь управлять и мужчинами, и женщинами. И в то же время — очень женственная, привлекательная и нежная. Основная сложность партии для меня в том, чтобы выдержать этот баланс, не переборщить – не скатиться ни в излишнюю жёсткость, ни в чрезмерную мягкость. Катарина сразу заявляет о себе невероятно эмоциональной выходной вариацией — вылетает на сцену, как снаряд из пушки, с ружьём, потом стреляет из него. И невозможно расслабиться – нужно молниеносно появиться, а потом выдавать в зал энергетику на протяжении всей вариации.

— Какая из черт характера вашей героини особенно близка вам самой?

— Наверное, лидерство. Катарине верховенство шайкой досталось заслуженно — её уважают за поступки и отношение к людям. Она должна быть и другом, и наставником, и при этом всё равно остается вождём, которому разбойники доверяют свою жизнь. Мне присущи упёртость и целеустремленность, всё в профессии достаётся каждодневным упорным трудом. Есть во мне и жёсткость — но, прежде всего, по отношению к самой себе, потому что в нашей профессии жалеть себя никак нельзя. Хотя, конечно, бывают дни, когда нужно прислушаться к своему телу и дать ему отдых.

— Жизнь балерины — постоянная самодисциплина. Что помогает вам не снижать планку?

— Для меня важно постоянно чего-то добиваться — пробовать новые трюки, примерять на себя разные роли, особенно те, что, возможно, мне не подходят. В прошлом сезоне такой партией стала Кармен — я совершенно не представляла, что могу её станцевать. Но потом много думала, читала, нарабатывала, и в итоге, как мне кажется, прочувствовала этот сложный противоречивый образ. Когда у меня что-то получается — это мой главный мотиватор, во всём. А параллельно вечерами ещё работала над ролью Гюльнары из «Корсара» — меня пригласили станцевать её в Казани. Этот опыт запомнился тем, что я готовила партию с помощью моего педагога Анастасии Осокиной по видеозаписи — хореография классическая, но в постановке были свои особенности.

«Гусарская баллада» тоже оказалась очень интересным испытанием, когда в одном спектакле нужно было, по сути, станцевать два образа. Я всё-таки более сдержанная, как Раймонда, не могу назвать себя столь взбалмошной, как Шурочка Азарова. Но всё же образ корнета не доставил мне особых сложностей. Наверное, опять же, потому, что во мне есть лидерские командные черты, присущие воинам.

— Насколько поменялось ваше восприятие собственных партий на протяжении тех пяти лет, что вы работаете в театре?

— Естественно, с опытом приходит не только техническое мастерство, но и погружение в характеры персонажей становится глубже, детальнее. Мне повезло, что я ещё в колледже станцевала главную партию Мари в «Щелкунчике», где пришлось уже на старте карьеры осваивать, как провести линию своей героини через весь спектакль и при этом развивать её от сцены к сцене. Не скажу, что с годами работать над новыми ролями становится проще, нисколько — это постоянный кропотливый труд. Но если раньше я, не задумываясь, позволяла себе то и дело импровизировать, то сейчас у меня более сознательное отношение к наполнению образа. Хотя, если есть возможность, не разрушая рисунок роли, что-то в ней дополнить, могу это попробовать. Но уже в следующем спектакле вернуться к ранее найденным краскам — это естественный творческий поиск.

— Вы человек настроения?

— Когда у меня плохое настроение, смотрю смешное видео с животными. (Улыбается.) Но больше всего меня вдохновляет работа, в любом настроении и самочувствии. Главное — заставить себя преодолеть какую-то сиюминутную лень. Но стоит лишь начать, потом уже не остановишь — хочется повышать планку всё выше и выше. Если в спектакле есть две большие женские партии, мне интересно примерить на себя обе. Хотя какая-то из них может оказаться ближе. Например, в «Баядерке» мне по характеру больше соответствует Никия, чем Гамзатти, а в «Ромео и Джульетте» — Джульетта, а не синьора Капулетти. Но, возможно, ещё и потому, что последнюю я станцевала в самом начале своей работы в театре, а эта яркая страстная женщина старше меня самой по возрасту. Сейчас мне было бы гораздо интереснее над ней поработать. А если у нас в театре всё же возобновят «Спартака», надеюсь станцевать в нём и Фригию, и Эгину.

— Какие цели ставите себе на ближайший год?

— Сейчас все мысли только о Катарине. В ноябре танцую также в двух балетных гала-концертах, один из них приурочен к юбилею народного артиста СССР Михаила Лавровского. А в конце сезона, надеюсь, ничто не помешает мне принять участие в двух международных конкурсах. Это «Гран-при Сибири» в Красноярске — мы с Марчелло Пелиццони начали к нему готовиться, он запланирован на май 2022 года. А летом состоится Международный балетный конкурс в Москве, куда я уже прошла предварительный отбор, став лауреатом Всероссийского конкурса артистов балета и хореографов. Для меня это на сегодня, наверное, главная жизненная цель и последняя попытка в нём поучаствовать — конкурс проводится раз в четыре года, и к следующему разу я уже не буду соответствовать его условиям по возрасту.

— Вы уже не раз становились лауреатом различных конкурсов, в том числе обладательницей первой премии. В какой момент надо остановиться?

— Я считаю, что нельзя останавливаться — во всяком случае, до тех пор, пока позволяет возраст. Любой конкурс – это, безусловно, стресс, и призы на нём не гарантированы. Но для меня награды — не самоцель, участвую в конкурсах, прежде всего, чтобы испытать себя и добиться в своей профессии очередной вершины, приобрести дополнительные навыки. Даже если не возьму медаль, ещё один выход на сцену — это всегда прекрасно. Плюс тщательная подготовка новой программы, работа с разными хореографами — кажется, что это разовый опыт, но он остается с тобой на всю жизнь, совершенствует тебя. И, несомненно, обогащает и представление о других ролях.

А ещё на конкурсах есть возможность попробовать себя в современной хореографии. Я могу танцевать всё, но по внутреннему самоощущению всё же классическая танцовщица, характерный танец мне не близок — там другой стиль, другой подход, он, как и контемпорари – отдельное направление в балете. В некоторых театрах классических танцовщиков пытаются сделать универсальными, с чем я не согласна — трудно каждый раз перестраивать своё тело с одних движений на другие, задействовать разные мышцы. На это способны только уникальные личности вроде Дианы Вишнёвой, которым подвластен любой стиль танца, большинству же артистов лучше заниматься чем-то одним. Но на конкурсах откликаюсь на такие эксперименты с интересом — это прекрасный способ проверить, на что я ещё способна.

— Какие требования сегодня предъявляются на конкурсах, что-то поменялось за то время, как вы начали принимать в них участие?

— Да, если ещё пять-семь лет назад преобладала техника, особенно ценились физические возможности танцовщиков, то на последних конкурсах жюри смотрит не только на высоту прыжков и чистоту исполнения всех балетных движений, но и на артистизм, актёрское наполнение. И я считаю, что это правильно. Техника, безусловно, важна, но, главное, что зрители в зале за короткую вариацию или па-де-де должны прочувствовать всю историю, которую ты воплотил бы в спектакле, твой образ — тебе необходимо передать им его содержание.

— Елена, а что вам дало участие в телешоу «Большой балет»?

— Ещё один незабываемый творческий эксперимент, где я открыла для себя много нового: подготовила множество номеров, под руководством хореографа Исана Рустема познакомилась с современной зарубежной хореографией, услышала профессиональные замечания от выдающихся людей — это такой колоссальный опыт! Плюс, побывала на «Мосфильме» — когда бы я ещё туда попала? А постоять на одной сцене со Светланой Захаровой — вообще подарок судьбы. Надеюсь, это не последний подобный проект в моей жизни. Хотя, скажем, в «Танцах на льду» я не решилась бы участвовать — слишком травмоопасно. По той же причине пришлось отказаться от катания на горных лыжах, на коньках, на велосипеде: какое-то неловкое движение может привести к травме и отразиться на моей работе. Я выбираю профессию.

— Кстати, что вас в неё привело?

— Всегда любила танцевать, сколько себя помню. В Красноярский хореографический колледж потянулась за старшей сестрой Светланой — у нас шесть лет разницы в возрасте, и она поступила туда раньше меня. А вдохновила нас обеих на это мама. Она в детстве тоже хотела танцевать, но профессионально заниматься балетом у неё не оказалось возможности. Папа наш работает на заводе, мама стала врачом. А в нас с сестрой она воплотила свои детские мечты. Света начинала в Новосибирске, но уже давно работает в Театре балета имени Леонида Якобсона в Санкт-Петербурге, окончила Академию Русского балета имени Вагановой в прошлом году — танцует и параллельно занимается педагогикой. Между нами никогда не было конкуренции, наоборот — мы всегда помогаем и прислушиваемся к советам друг друга, я ей постоянно отправляю свои записи.

— У вас была когда-нибудь любимая балерина, ориентир для подражания?

— Вы знаете, нет. Наверное, потому, что все балерины в разных партиях хороши по-своему. Скажем, Майя Плисецкая — это Кармен, Наталья Бессмертнова — Жизель, у Сильви Гиллем фантастическое па-де-де Обера, Галина Уланова — эталонная Джульетта. Невозможно идеально танцевать все партии — какая-то из них у тебя будет просто хорошая, а какая-то коронная. Репетируя ту или иную роль, могу посмотреть видео с другими балеринами, попробовать примерить на себя какие-то их позы и жесты. Но, к счастью, я рано осознала, что лично мне это может не подойти и будет смотреться ненатурально. А в нашем искусстве всё должно быть естественно и органично, иначе зритель просто не поверит. Поэтому стараюсь всё пропускать через себя, через своё нутро, как бы сделала это в собственной жизни, окажись я в положении своей героини.

Елена КОНОВАЛОВА
«Культура24», 15 октября 2021 года