Оперная певица, народная артистка России, заведующая кафедрой сольного пения и оперной подготовки Красноярского государственного института искусств стала художественным руководителем оперной труппы театра оперы и балета.

— Вы уже задумали какие-то изменения в оперной труппе?

— Прошло еще очень мало времени. Предложение стать художественным руководителем было для меня неожиданным. Я не испытала ни счастья, ни радости, ни испуга, сказала: «Я подумаю». На размышление мне дали два дня, взвешивала все за и против и приняла предложение с оговоркой: «Я попробую». Ведь одно дело психология певца, артиста, подчиняющегося дирижеру, художественным замыслам режиссера, а тут работа в новом качестве. У меня есть небольшой опыт руководителя — заведование кафедрой в институте, да и в театре я работаю давно, но это не одно и то же. Решения будут приниматься только коллегиально, совместно с главным режиссером Неэме Кунингасом, имеющим большой опыт работы в Эстонском оперном театре, с главным дирижером Анатолием Чепурным и другими руководителями театра. Артисты оперной труппы должны быть всегда готовы к тому, что их оценивают не только профессионалы, но и зрители. Все хотят петь, и это естественно, профессия певца не простая, а вокалисты — люди «ненормальные» в хорошем смысле, все хотят работать и реализовывать свое умение и талант на сцене. Еще нам надо привлечь молодых зрителей. Большая конкуренция — Интернет, телевидение с молодежными проектами, различными шоу, где все блестит, сияет и гремит. Попробуйте сейчас прийти в школу и запеть любую арию — не поймут. Нужно подготовить, заинтересовать. Неважно, пусть из десяти ребят, которые к нам придут, хотя бы двое «заразятся» оперой, будут жить с этим, возможно, у кого-то обнаружится голос, и он станет оперным певцом или певицей.

— А как было, когда вы пришли в театр?

— Когда мы начинали, нас было всего двадцать восемь солистов. Приехали тогда из многих консерваторий Советского Союза: Москвы, Киева, Харькова, Ленинграда, Свердловска и других городов. Нам отдали шикарную библиотеку из Мариинки — партитуры, клавиры. Помогала вся страна. Несмотря на то что мы все получили высшее образование, нам нужно было многому научиться, я и сейчас учусь. Мы все приехали в театр оперы и балета молодыми, нам всем были даны равные возможности. Вы знаете, я не люблю зиму, потому что родилась на Кавказе, а когда только приехала в Красноярск, была в диком восторге от зимы. Помню, ходила в валенках и в пальто с чернобуркой. Но с годами мне стало не хватать лета и солнца. Я дважды уезжала из Красноярска, но возвращалась, спасибо руководителям, что принимали снова. Красноярский оперный театр — это мой дом, я родилась здесь как певица и счастлива, что так замечательно сложилась моя певческая жизнь (не люблю слово «карьера»).

— Вам не хотелось остаться работать в Мариинском театре после приглашения Валерия Гергиева исполнить партию Людмилы?

— С Валерием мы из одного города, из одной музыкальной школы, из одного училища, из одной консерватории. Он не приглашал меня быть солисткой Мариинского театра, после Людмилы предложил выучить партию Эльзы в «Лоэнгрине» Вагнера. Но знаете, пока я была на постановке, поняла, что этот театр не для меня. Когда впервые попала в Мариинский театр, подумала: «Боже мой, это храм», но столкнулась с другой реальностью. Чем крупнее водоем, тем больше там «акул», готовых тебя проглотить. На тот момент у меня уже было звание заслуженной артистки России, театр, в котором меня никто не «съедает». Хотя подводные течения всегда есть, были и будут в любом театре, я решила, что в Красноярском театре я сама «акула», но не злая.

— Вас неоднократно отмечали не только как великолепную оперную певицу, но и как драматическую актрису.

— Я не знаю, талант ли это, и кому надо сказать спасибо — боженьке или родителям. Иногда наблюдаешь за певцами — голос потрясающий, фактура шикарная, а надоедает. Мне кажется, нужно не любоваться своим голосом, а наполнять себя персонажем изнутри. Терпеть не могу, когда возрастные певицы «играют» молодых. Нельзя изобразить молодость, надо быть просто молодым. Я Иоланту не пою очень много лет, у Чайковского написано: «молоденькая девочка». А где вы видели стареньких девочек? Я уже понимала, что не совсем подхожу под описание, хотя голос мог все, и фигурой Бог не обидел. Не все это осознают, потому что, повторю, артисты — больные профессией люди, а этот «диагноз» победить очень трудно. Для этого в театре должна быть высокохудожественная коллегия единомышленников, умеющая объяснить и убедить. Кстати, нужно еще и в хорошей форме себя держать, чтобы зрители верили, что ты вправе петь и играть ту или иную партию-роль.

— Оперные исполнители считаются очень интеллигентными людьми, так оно и есть?

— Хотелось бы. Но бывает всякое, все зависит от воспитания. Бренд, марка должны отпечататься на поведении оперного исполнителя. Когда я оканчивала консерваторию, мой педагог Нелли Петровна Ли говорила: «Лариса, вас взяли в театр, вам нужно пересмотреть свое поведение. Вам надо немножечко обнаглеть. Иначе вас заклюют, не волнуйтесь, в вашем исполнении это не будет выглядеть наглостью». Пришлось работать над собой, так как мне не свойственно быть наглой. И как-то раз моя коллега, после того как я поделилась с ней этой историей, сказала: «Нет, Ларис, ты — стерва. Но интеллигентная». В чем моя стервозность? В желании и стремлении работать.

Лариса Марзоева родилась во Владикавказе, окончила вокальный факультет Ленинградской консерватории имени Римского-Корсакова. Исполнила более тридцати партий колоратурного, лирико-колоратурного, лирического и драматического сопрано. Среди них: Виолетта — «Травиата» Верди, Джильда — «Риголетто» Верди, Флория Тоска — «Тоска» Пуччини, Татьяна — «Евгений Онегин» Чайковского, Марфа — «Царская невеста» Римского-Корсакова и др. Делает наброски для мемуаров.

Татьяна ЗИЗА
Sobaka.ru-Красноярск, 13 декабря 2016 г.