Премьера “Лебединого озера” П. Чайковского в первой редакции композитора в постановке Сергея Боброва

Сегодня наша беседа — с новатором в мире балета художественным руководителем Красноярского государственного театра оперы и балета Сергеем Бобровым.

— Сергей Рудольфович, что побудило Вас обратиться не просто к классике балета, а к краеугольному камню, на котором зиждется всё, что называется “русским балетом”? Что стало толчком, отправной точкой?

— Возрождение “Лебединого озера” П. Чайковского в его первоначальном варианте — моя давняя мечта. И к её воплощению я шёл долгие годы. Это были годы работы в профессии, над другими постановками, и годы совершенствования себя как личности. Эти процессы всегда идут рука об руку.

Отправной точкой стал для меня провокационный вопрос Владимира Георгиевича Урина о том, каким бы могло быть новое “Лебединое озеро”? Окончательно поняв, что пора, я начал глубокое, детальное исследование темы, проследив все перипетии этого балета, открыв для себя множество удивительных моментов, историй, с ним связанных.

И родилось желание обратиться к оригиналу “Лебединого озера”, воссоздать логику композитора, которая была в начальном варианте этого музыкального сочинения. Я увидел и почувствовал особую эстетику, красоту и элегичность во фрагментах, не вошедших в привычный вариант постановки, но совершенно точно отражающих изначальный замысел автора. Сегодня я ощущаю себя профессионально, эмоционально и чисто по-человечески готовым к этому ответственнейшему процессу — воссозданию спектакля именно в таком виде, в котором его задумывал и хотел видеть композитор. Я чувствую себя созревшим. Мне есть что отдать артистам своей труппы и есть что сказать зрителю. И самое главное — я готов увидеть результат своего труда.

Но сразу хочу подчеркнуть, что балетное искусство вообще и “Лебединое озеро” в частности очень обязаны Мариусу Петипа. Ведь если бы не он, этот прекрасный балет вообще могли бы забыть.

— Как, на Ваш взгляд, случилось, что полюбилась и прижилась версия, так скажем, отличная от оригинала?

— Давайте обратимся к истории. Балет “Лебединое озеро” П. Чайковского в хореографии Вацлава Рейзингера получил сценическое воплощение 20 февраля 1877 года в Большом театре. Первая редакция балета не имела большого зрительского успеха в силу как объективных, так и субъективных причин.

В 1895 году хореографы Мариус Петипа и Лев Иванов совместно с композитором Рикардо Дриго выпустили в Мариинском театре свою версию — серьёзно изменили партитуру, поменяв порядок номеров и дописав большое количество музыкального материала. Да что там говорить, Дриго начисто уничтожил симфонический замысел Чайковского, который брал за основу “шестёрки” — pas de six. Первое действие: принц, его друг и четыре поселянки; второе действие: принц. Одилия и четыре невесты и так далее. Потом это было переписано Петипа вместе с Дриго. Но нельзя не отдать им должное, благодаря им балет стал великим, но, наверное, интересно посмотреть и по-новому оценить версию самого Петра Ильича Чайковского.

Постановка получилась более салонная, в отличие от замысла Чайковского, который сочинял балет как драматический и отразил свои эстетические взгляды на музыку в партитуре “Лебединого озера”, напоминающей эмоциональной патетикой лучшие симфонические и оперные произведения композитора.

Несмотря на некую закрепившуюся каноничность Мариинской постановки, хореографы всего мира время от времени обращаются к “Лебединому озеру”, пытаясь по-своему его интерпретировать. Этот балет ставили и Рудольф Нуриев, и Владимир Бурмейстер, и Мэттью Борн, и Владимир Васильев, и Раду Поклитару.

— Расскажите, пожалуйста, в чём концептуальное отличие привычной всем постановки от той, которую делаете Вы.

— Поскольку оригинальное либретто к “Лебединому озеру” создавалось в соавторстве с Чайковским, то в нём нашли отражение основные темы и образы романтического искусства XVIII века, которым так увлекался композитор. Полярность мечты и действительности, стремление к идеалу и невозможность его обрести, надежда на счастье и её крушение, невольное предательство и искупление вины ценой жизни — ключевые моменты его музыкального сочинения.

Одетта, царица лебедей, — от рождения сказочная фея, дочь сказочной феи и земного рыцаря, принадлежащая миру свободных стихий, и ей хорошо в её птичьем обличии. Она вольна в своих поступках, поэтому, полюбив земного человека и понимая всю трагичность и обречённость этой любви, всё же делает выбор в пользу последней. Природная стихия, олицетворяющая собой абсолютную свободу — свободу в поступках, свободу в любви и свободу выбора: погибнуть во имя любви, избежав предательства, — такова первооснова сочинения композитора, и в этом проявился его драматический гений. У П. Чайковского Одетта — символ Свободы.

По замыслу композитора как лебедь, не в силах пережить потерю своей избранницы, бросается вниз с высоты небес и разбивается о камни, так и принц Зигфрид погибает, не смирившись с гибелью Одетты.

В версии Петипа-Дриго Одетта — околдованная чарами злого волшебника земная девушка. Она вынуждена подчиняться обстоятельствам, являя собой символ Плена и несвободы. И в этом состоит концептуальная разница между различными редакциями творения, принадлежащего перу великого русского композитора.

— Будет что-либо в Вашей постановке, что поразит зрителя? Чем можно удивить в классическом балете?

— Мы не ставили перед собой цель удивить зрителя любой ценой. Но показать будет что. Наш спектакль полярно противоположен тому, что привык видеть зритель.

Во-первых, партии Одетты и Одилии будут исполнять разные балерины, а не одна — именно так написано в партитуре у П. Чайковского.

Во-вторых, необычным будет исполнение белого адажио без кордебалета, потому что не может интимный дуэт Одетты и Принца происходить в присутствии других лебедей. И это было непременным условием композитора, писавшего в своё время: “Если дуэт происходит в окружении лебедей, это то же самое, что заниматься этим на площади”. Но даже здесь композитор Дриго внёс изменения. У Чайковского белое адажио заканчивается вовсе не теми лирическими музыкальными фразами, которые мы привыкли слышать, а очень мажорным галопом. В нотных пометках у Петра Ильича написано в окончании этого адажио: “Одетта не верит Принцу и смеётся над ним”. То есть она фактически выскальзывает у него из рук.

В-третьих, в нашей постановке появляется новый непривычный персонаж — Сова, олицетворение вселенского Зла, как написано в оригинальном либретто. Эта колдунья преследует Одетту, стремясь погубить в её лице Добро. Но Одетта должна погибнуть не от злых чар, а от любви к земному человеку, исполнив тем самым карму, предписанную ей на роду. Ведь её мать также погубила злая Сова за любовь к земному рыцарю, дочерью которого и является Одетта. У Петипа им был Ротбарт — волшебник, который заколдовал Одетту, Видите, даже в этом наблюдаются существенные расхождения. Если принять точку зрения Петипа, то сразу возникает вопрос: а кто такие в этом случае остальные лебеди? Откуда они взялись? Каких ещё девушек Ротбарт заколдовал в лебедей? Скажу больше. Закономерный вопрос: а кто такие лебедята? Откуда “маленькие лебеди” появляются на озере, если Ротбарт заколдовал одну Одетту?

— Вы обмолвились, что с “Лебединым озером” связано много интересных историй. Поделитесь?

— Да, расскажу небольшую историю про историческое наследие. В премьере у Мариуса Петипа главные партии танцевали: маленькая пухленькая Пьерина Леньяни — Одетту и пятидесятилетний Павел Гердт — Зигфрида. Танцевали именно эти артисты, потому что театральный политес необходимо было соблюсти. Немолодой Гердт не мог исполнять поддержки с нехуденькой Леньяни, поэтому Петипа решил за романтиком Зигфридом ввести в сцене на озере его друга Бенно, партию которого исполнял молодой и сильный танцовщик. Именно он и таскал балерину по сцене. В последующих постановках Бенно был исключён из белого акта, и это адажио стал исполнять Зигфрид. И если вспомнить сцену на озере, где Одетта рассказывает Принцу свою историю, то странным кажется рисунок танца: Одетта всегда находится спиной к Зигфриду, при этом пластика её — это монолог, обращённый к нему. И по иронии судьбы именно эта хореография, с этими нюансировками, перешла во все последующие постановки бессмертного классического адажио. В моём спектакле Одетта расскажет свою историю, гладя на Принца, что, согласитесь, белее естественно.

— Вопрос, который волнует, наверное, каждого зрителя: а “Танец маленьких лебедей” останется?

— Да, “Танец маленьких лебедей” останется. Ведь это своего рода визитная карточка “Лебединого озера”, и нам не хотелось бы лишать зрителей удовольствия увидеть его и в нашей постановке.

— Что будет происходить на сцене во время действа?

— Поддерживая идею воссоздания первой редакции балета “Лебединое озеро”, мы обратились и к сценографии той постановки, которую разрабатывал художник Карл Вальц. Его картина, написанная к спектаклю 1877 года, будет инсталлирована в сценическое пространство нашего спектакля и станет его центральным элементом. Над сценографией для нашего спектакля работает известный австрийский театральный художник профессор Гаагской академии художеств Хартмут Шоргхофер, работающий в престижных оперных домах по всему миру.

Полотно картины размером восемь на семь метров, написанное в мастерских театра и оправленное в багетную раму, условно разделит сцену на два мира — земной и сказочный. Огромные зеркала позволят зрителю видеть действие, происходящее за картиной, то есть в сказочном мире озёрной феи. Видеопроекция бушующей водной стихии и бьющих в исступлении крыльями лебедей в одной из восьмиметровых башен — отражение внешней борьбы Добра со Злом и внутренней борьбы главных персонажей со своими чувствами — также одна из новаторских идей визуализации в нашем спектакле, помогающая в создании соответствующего антуража и настроения.

Необычные костюмы, в которых гармонично сплелись винтажный и ультрасовременный стили с историческими мотивами, — совместная работа всего творческого коллектива. Шедевры из бархата, кружева, настоящих птичьих перьев и стразов рождаются здесь и сейчас, а не отшиваются по готовым эскизам.

Думаю, что этих подробностей уже достаточно, иначе никакой интриги не останется.

— Вы всегда в творческом поиске. Чувствуете такую… творческую неуспокоенность?

— Я считаю, что настоящий артист должен быть всегда неудовлетворён собой, всегда находиться в творческом поиске, стремиться к чему-то отличному от того, что уже создано, относиться к себе критично. Как только артист начинает быть доволен собой, “сыт” собой и тем, что он сотворил, — всё, наступает творческая смерть, творец в нём умирает.

Если вы долго чего-то добиваетесь, идёте непростым тернистым путём к заветной цели, обрастая на пути опытом и профессиональным, и житейским, и личностным, это помогает вам формироваться как личности, вне зависимости от того, в какой профессии трудитесь. И, достигнув заветной цели, взойдя наконец на вершину той мечты, к которой стремились упорно… как думаете, долго ли будет радовать вас пейзаж, который вы увидите с этой вершины? День-два, не больше. Потом глаз ваш привыкнет, картинка станет обыденной и перестанет удивлять, радовать своей новизной. И вам захочется новых вершин, которые вы уже способны будете видеть, и начнётся новое восхождение, новое покорение, новая работа, новая борьба. Это стезя творца.

— На Ваш взгляд, будет столь же востребована новая, она же хорошо забытая старая, версия самого знаменитого в мире балета?

— Я считаю, что постановка новой версии балета “Лебединое озеро” решает важные задачи, и не только эстетические. Среди них — укрепление статуса балетного искусства как одного из ведущих способов сохранения национальной культурной идентичности, повышение значимости этого вида искусства для общества, поддержание зрительского интереса к истории России и балетному наследию. Обращение к авторской версии “Лебединого озера” будет способствовать формированию высокого эстетического и музыкального вкуса красноярских зрителей. В Год культуры в России и в преддверии 175-летия со дня рождения П. Чайковского проект будет способствовать позиционированию Красноярского края как одного из ведущих центров театрального искусства в России.

Жанна РЕВКУЦ
"Городские новости" №3051, 3.10.2014 г.