Пандемия коронавируса меняет все сферы нашей жизни. Не стала исключением и музыкальная индустрия. «Культуромания», надев маску и перчатки, попыталась выяснить у известных музыкальных деятелей, что по их мнению представляет COVID-19 для отечественной музиндустрии — смертельную мутацию или новые возможности, которые обернутся созданием «новой русской музыкальной школы».

Современная музыкальная индустрия во многом связана с алгеброй, которой, как известно, поверяется гармония. Самое важное, что произошло с музиндустрией за последние 10 лет — это то, что она стала частью электронной коммерции. Появились онлайн-дистрибуция, электронные билеты. И в какой-то момент эта сфера стала развиваться как IT-продукт. При этом фантастически возросла доступность музыки.

Музыкальная цифровизация привела к неоднозначному результату, когда самые большие доходы оказываются у раскрученных исполнителей с самой неприхотливой техникой исполнения и с куцым, если не сказать, убогим текстом. Исполнители академической музыки, музыки сложной, с точки зрения доходов конкурировать с ними не могут. До пандемии это было не так очевидно, поскольку основные деньги зарабатывались концертами. Но вот их проведение ограничили, и выяснилось, что, например, известные рэперы с огромным количеством подписчиков продолжают зарабатывать большие деньги.

Например, в конце мая популярный российский рэпер Моргенштерн рассказал, что заработал со стримов альбома «Легендарная пыль», на создание которого он потратил всего семь дней, 12 540 367 рублей. В 2019 году сайт Money Scanner подсчитал, что на одних рекламных интеграциях исполнитель зарабатывает еще 2,5 млн рублей в месяц.

«Культуромания» позволила себе залезть в карман джазового трубача с мировым именем Вадима Эйленкрига, который 20 сентября в Концертном зале им. П.И. Чайковского представил со своим коллективом новый альбом музыки собственного сочинения Newborn. При билетах, допустим, в полторы тысячи рублей и 50% проданных мест в зале с 1505 креслами — ограничение на продажу ввел Роспотребнадзор, — сборы от продажи билетов могли составить около 1 млн 125 тыс. рублей. Суммы несопоставимы, как и музыка сравниваемых авторов. А что говорить о молодых и неизвестных пока исполнителях академической музыки?

Аспирант консерватории за рулем такси

Генеральный директор Российского музыкального союза, главный дирижер Академического Большого концертного оркестра им. Ю.В. Силантьева Александр Клевицкий подтвердил «Культуромании», что в сфере академической музыки ситуация сложилась очень тяжелая.

— Упали продажи билетов. Во-первых, они продаются не на все места, половина кресел должна оставаться пустой, поскольку в залах шахматный порядок рассадки. Во-вторых, в Москве ограничили передвижение пожилых людей, а ведь именно они составляли большую часть посетителей концертов и спектаклей. Поэтому сейчас выступления проходят в убыток. И артистов, музыкантов, конечно, очень жалко, — говорит он.

Г-н Клевицкий, который является и членом Совета общественной организации «Общество по коллективному управлению смежными правами «Всероссийская Организация Интеллектуальной Собственности» (ВОИС) полагает, что коронавирус «усадил» в одну лодку и студии, и держателей фонограмм, и авторов, и исполнителей.

— Вы знаете, мы все сейчас в одной лодке. У всех одинаковая ситуация: нет концертов — композиторы и поэты отчисления не получают. Нет концертов — не идут отчисления в Российское авторское общество и в ВОИС. Артисты, продюсеры, студии, держатели фонограмм — остаются без денег, — рассуждает собеседник.

По его словам, такая ситуация в музыкальной индустрии сложилась впервые, и чем она может обернуться, предсказать очень сложно. Очевидно одно — большое количество концертов и спектаклей отменено и многие музыканты остались без работы. Известным композиторам и исполнителям легче — у них есть накопления, а вот молодым музыкантам приходится несладко.

— Я знаю, что очень многие музыканты, которые закончили консерваторию, а некоторые даже аспирантуру, начали работать таксистами. Иначе не выжить, — говорит г-н Клевицкий.

Директор «Русского концертного агентства», концертный директор Юрия Башмета Дмитрий Гринченко отметил, что музиндустрия находится в кризисе не только в России, но и во всем мире.

— Коронавирус вносит огромные коррективы в то, как музыкальная индустрия работала до него. Сейчас крайне сложно осуществлять планирование долгосрочное, все время меняются сроки и условия проведения мероприятий. Концерты проходят с большими ограничениями, в целом ряде стран мира концерты пока не проходят вообще. Многие фестивали перенесены, — говорит он «Культуромании». — Это при том, что весь мир академической музыки был устроен таким образом, что артисты планировали свои графики на 2-3 года вперед. Сейчас это невозможно.

Тем не менее, компания старается искать выход. Проводит по возможности запланированные проекты, концерты, фестивали. Сделала несколько очень необычных проектов в интернете, когда ограничения по деятельности были особенно сильными.

Трубач, телеведущий Вадим Эйленкриг, которому «Культуромания» неделикатно заглянула в карман, в беседе с изданием рассказал, как живется джазовым коллективам.

— В концертных залах — рассадка пятидесятипроцентная. В клубах джазовых есть ограничение по посадке. И это, естественно, не может не сказываться на наших гонорарах, они уменьшились, — говорит он. — Но я могу сказать, что очень многие коллеги в других странах вообще лишены возможности играть концерты. А мы — нет, пусть и с ограничениями — это уже огромный плюс и большая помощь.

По его словам, пандемия принесла не только минусы, но плюсы. Например, появилось огромное количество времени у артистов.

— Надеюсь, что они занимались, у них появлялись какие-то новые идеи — творческие, коммерческие, продюсерские, — рассказывает он. — Люди ищут новые формы взаимодействия с публикой, так, на Радио Jazz стали презентовать какие-то альбомы. Сейчас для каждого артиста, независимо от жанра, очень много путей. Есть интернет, есть сцена, есть публика, причем публика очень разная. Что бы ты ни делал, всегда будут какие-то люди, которые это оценят. Другое дело, что для кого-то это стадион, а для кого-то маленький клуб.

«Рэп-музыка — не совсем музыка»

А как же обстоят дела у исполнителей в самом популярном музыкальном направлении — рэпе? Рэпер Ричард Семашков признался «Культуромании», что он остался без концертов, как и коллеги по «цеху», однако не ждал у моря погоды.

— Выпустил концептуальный альбом на стихи поэтов-имажинистов — Сергея Есенина, Анатолия Мариенгофа, Александра Кусикова, Вадима Шершеневича. Получилась маленькая пластинка, называется «Имажинисты». Собираюсь сделать с некоторыми замечательными писателями из Санкт-Петербурга книгу-чат, в которой будет наша переписка во время всего карантина. Поэтому я нашел, чем заняться, — рассказывает рэпер.

По его мнению, популярные рэперы зарабатывают сейчас на стриминговых площадках столько денег, что им нет нужды давать концерты.

— Я не переживаю за популярных рэперов, а что касается музыкантов непопулярных или специфических, таких, каким являюсь я, то мы всегда находим дополнительный способ заработка, потому не напрямую зависим от концертов. Моя основная работа — а я занимаюсь публицистикой, — никуда не делась. И если у нас во время пандемии от голода помрут несколько рэперов, то я бы не сильно расстроился. Потому что воздух станет чище и плохой музыки станет меньше.

Семашков считает, что рэп-музыка — не совсем музыка. Если ее рассматривать в этом качестве, то ее надо сразу определять как «плохую».

— Потому что музыка — это все-таки то, что имеет мелодию, а рэп — это скорее ритмичное баловство со словом. Поэтому рэп и стал так популярен среди молодежи. Это ритмично, это просто, это доступно. И поскольку с каждым новым десятилетием мы все больше упрощаем восприятие чего-либо и движемся в сторону примитивизма, то и рэп-музыка наконец-то стала такой массовой, — говорит г-н Семашков. — При этом нельзя сказать, что самые популярные рэперы в своих текстах берут на себя ответственность за разговор от имени русского языка, они просто воспроизводят речевой канон, сложившийся на Западе. С другой стороны, есть исполнители, тот же Хаски или я, которые используют все богатство русского языка, делают поэтические отсылки, работают с текстом.

Исполнительный директор крупнейшего музыкального фестиваля Ural Music Night, New/Open Showcase Festival и координатор Комитета музыкальной индустрии Наталия Шмелькова в такие тонкости вдаваться не стала, но рассказала изданию, что музыкальная индустрия развивается, а в России появляется рынок, открывается большое количество школ и резиденций. Но к этой бочке меда г-жа Шмелькова добавляет ложку дегтя:

— В России все еще отсутствует музыкальный социальный лифт, хорошим музыкантам сложно быть услышанными. Поэтому я надеюсь, что в ближайшее время появится больше хороших профессиональных музыкальных менеджеров. Опять же, когда мы говорим про музыкальную индустрию — это большие города-миллионники. Москва забирает людей, ярких людей.

По словам г-жи Шмельковой, в России музыканты в основном зарабатывают на концертной и туровой деятельности. Если концерты и фестивали отменяются, это означает, что музыканты и весь персонал: сотрудники площадок, прокатчики оборудования, менеджеры, звукорежиссеры — остаются без доходов.

— Мы читаем новости из Великобритании о выплатах креативным индустриям. В России же музыку и музыкальный бизнес все еще не считают за индустрию и тем более индустрию, которой надо помогать, — говорит директор. — Тем не менее, мы в Комитете музыкальной индустрии разработали систему мер поддержки для начинающих представителей музиндустрии Екатеринбурга и Свердловской области. Даем музыкантам в пользование звуковое, презентационное и световое оборудование, объясняем, как можно провести согласованное мероприятие, бюджет на продвижение проекта ВКонтакте.

Создать «новую русскую музыкальную школу»

Музыканты — люди жизнерадостные, в любой ситуации они стараются найти плюсы. И иногда эти плюсы превращаются в точку отсчета для чего-то нового, например, «новой русской музыкальной школы».

По мнению художественного руководителя Красноярского государственного театра оперы и балета им. Д.А. Хворостовского Сергея Боброва, которым он поделился с «Культуроманией», пандемия дает нам шанс остановится и посмотреть, что мы делаем, подумать о том, что нам делать нужно.

— Конечно, плохо, что вирус влияет на здоровье людей, он принес большие экономические проблемы для музыкальной отрасли, но в то же время это шанс оценить современное творчество, не слишком ли в нем много мусора, — делится художественный руководитель. — Я считаю, что пандемия только улучшит состояние музыкальной сферы и расставит все на свои места. Искусство — это сильнейший способ передачи информации, известный человеку. Парадокс в том, что мы начали воспринимать его как развлечение. Сегодня назвать себя автором может любой. Пошевели стулом — уже автор. Интернет кишит кривляками, лицедеями, копировщиками разного рода и создается впечатление, что нового никто не творит, хотя это совершенно не так.

И это действительно не так. Например, Красноярский театр оперы и балета им. Д.А. Хворостовского за прошлый сезон создал шесть новых постановок современной оперы, а в начале этого сезона еще и мультижанровый диптих «Ленинградская симфония», в котором соединились балет и хор, вокалисты и драматическая актриса. По мнению Сергея Боброва, это был достаточно яркий и убедительный фьюжн.

— Русский человек имеет невероятные способности к синтезу, к тому, чтобы придумывать новые формы. Возьмите, фестиваль «Золотая маска» — ведь это кузница интереснейших новых произведений, вызывающих восторг у миллионов зрителей по всему миру, — говорит он. — И при этом, мы по-прежнему следуем в русле европейских тенденций, которые иногда даже навязываются творческим людям. Но мы не можем им следовать безоговорочно. Русская музыкальная школа, русские тенденции должны развиваться, развиваться самобытно.

Художественный руководитель не голословен. В Красноярском театре оперы и балета ставится огромное количество русских классических произведений. Сергей Бобров считает, что пришло время воспитывать своих Чайковских, своих Рахманиновых, своих Дягилевых.

— Когда-то это надо начинать делать. Пусть это сопряжено и с риском. Дягилев тоже рисковал, создавая своего «Петрушку» и «Жар-птицу», «Весну Священную», которая провалилась. Рисковал Чайковский, когда создавал «Лебединое озеро». Критики писали, что самое плохое в этом спектакле — слабая музыка, а сейчас — это балет номер один. Писал это композитор и музыкальный критик Цезарь Кюи, входивший в «Могучую кучку». Его произведение «Кавказский пленник» мы тоже, кстати, поставили, сделав новую версию. Мы ищем современных композиторов, ищем новые синтетические формы. Снова упомяну нашу премьеру — «Ленинградскую симфонию», в которой звучала музыка Дмитрия Шостаковича рядом с музыкой современного композитора Алексея Сюмака.

Г-н Бобров считает, что настоящее принадлежит тому, кто может создать будущее, в котором не будет стыдно жить детям. Поэтому второй задачей после развития русской академической музыки, он видит создание «новой русской музыкальной школы».

— Пандемия дает нам шанс переосмыслить творческий опыт, и создать новую русскую музыкальную школу. Она должна будет встать за пределами войны классики и авангарда, соединить разные творческие подходы на стыке дисциплин, — говорит собеседник «Культуромании». — Что касается помощи со стороны общества или государства, то думаю, что интеллигенции стоило бы собраться для того, чтобы переосмыслить то, что происходит с русской музыкой сейчас.

Увидеть будущее

— Конечно, было бы прекрасно, если бы в онлайне можно было заработать на музыке, чтобы пианисты или скрипачи не теряли квалификацию за рулем. Но пока такого механизма нет. Мне кажется, нужно принимать новые законы, которые обязывали бы цифровые платформы производить выплаты за использование контента онлайн. Это здорово бы поддержало музыкантов или исполнителей, оставшихся без средств к существованию, потому что в интернете, к сожалению, много пиратства, — говорит Александр Клевицкий. — Государство должно обратить внимание на сложную ситуацию в которой оказались музыканты, композиторы и исполнители академической музыки и попытаться им помочь.

А что будет дальше? По мнению г-жи Шмельковой, музыкальная индустрия будет расти, несмотря ни на что. Она надеется, что появятся новые заметные имена и рынок станет более профессиональным.

Подобной точки зрения придерживается и Вадим Эйленкриг.

— Люди, конечно, будут очень ностальгировать по своей прошлой допандемической жизни и, безусловно, концерты — это будет одно из их личных каких-то переживаний, которые они захотят испытать еще раз. Но я думаю, что экономическая ситуация будет диктовать новые реалии, и очень сильно вырастет конкуренция, потому что люди будут ходить далеко не на все концерты. И, боюсь, что очень многим артистам придется непросто. Но опять же, как оптимист, я надеюсь, что это, наверное, даст какой-то новый толчок прежде всего для развития музыки. Мне кажется, в музыке давно был застой и не в последнюю очередь от сытости. Когда артист голоден, когда ему надо конкурировать, ему надо что-то придумывать, создавать продукт, который будет отличаться от всего того, что предлагают конкуренты. Поэтому я думаю, что в ближайшее время мы услышим очень много хорошей музыки, — говорит джазмен.

С другой стороны, что касается молодежной масс-культуры, то здесь процесс повышения качества выдаваемого музыкантами продукта вряд ли будет столь же стремительным.

— Сложно прогнозировать. Но я думаю, что вот эта эпоха опрощения, деградантства — она еще не закончилась, и это все будет продолжаться до самых невероятных уровней, — констатирует Ричард Семашков. — Пять лет назад вообще не могли себе представить, что будут популярны короткие 15-секундные ролики в TikTok. А 10 лет назад не могли представить, что кому-то будут нужны фразы по семь слов в Твиттере. А сейчас для президента США Дональда Трампа это основная площадка для коммуникации. Поэтому дальше, я думаю, будет 10 секунд, потом пять секунд. Потом мы будем слушать ультразвук, как-то разбитый на кусочки, потом еще что-то. А потом произойдет революция.  

В том, что восстановление, возвращение к нормальной жизни будет непростым и не таким стремительным, как нам бы хотелось, но оно обязательно будет, убежден г-н Гринченко.

— Она (жизнь — Ред.) не будет прежней. В этом я уверен. Но я также уверен, что вечные ценности станут еще более важными, что благодаря пандемии уйдет так называемая «пена», проекты, рассчитанные на краткосрочный эффект. А то, что является в искусстве настоящим, долгосрочным, обращенным к людям, — все это останется и будет играть в жизни человека еще большую роль, чем раньше, — резюмирует концертный директор Юрия Башмета.

Елена СЕРДЕЧНОВА
«Культуромания», 16 декабря 2020 года