Иностранные имена в анонсах мероприятий вызывают у всех ожидаемую бурную реакцию и желание непременно посетить-посмотреть-послушать. А уж если в афише сразу два иностранных имени, причём оба – итальянские, и афиша эта оперная (кто почитается всем миром за основателей и законодателей оперы?)… Вот и случился в День смеха в Театре оперы и балета вовсе несмешной аншлаг. Мало того, что «Парад звезд», а  звезды итальянские, так и еще и «бестселлер» – «Травиата» – очередной гимн мрачному очарованию смертельной бледности…

Ну, а как еще назвать эту историю? Впрочем, нынче такие сюжеты уже не вызывают такого шока и неприятия цензоров, какие в свое время вызвала работа Верди. Теперь всё эфирное пространство забито этими «историйками»: не смотришь сериалы – получи подобное в ток-шоу; игнорируешь телевизор – воткнем в покетбуки. Для того, чтобы понять всю глубину драматизма описываемых событий, нужно хоть немного понимать уровень нравственных и моральных устоев буржуазного общества XIX века. А еще нужно допускать мысль, что рассказчики этой истории слегка приукрасили действительность (вернее, себя в ней). Речь здесь не только о Дюма-сыне (именно по мотивам его пьесы, переработанной из романа «Дама с камелиями», Верди создал свою «Травиату»), но и о самом композиторе.

Напомню, что прототипом героини романа Маргариты Готье стала Мари Дюплесси, пользовавшаяся огромной популярностью парижская куртизанка, в числе поклонников которой был и «Александр Александрович» Дюма. Их совместному счастью якобы помешало вмешательство Дюма-отца (по одной из версий, он и сам был в непростых отношениях с упомянутой гражданкой). Разрыв отношений Дюма-сына с Мари Дюплесси кончился смертью женщины, страдавшей туберкулезом. Сердечные страдания молодого писателя вылились в многостраничный, обильно пропитанный слезами труд, в героине которого современники без труда опознали несчастную куртизанку, а в ее возлюбленном Армане Дювале были склонны видеть Александра Дюма (к тому же автор еще исхитрился оставить свои инициалы в имени героя – как подпись).

Казалось бы, талантливый композитор вполне мог ограничиться простым цитированием успешного произведения. Но, по мнению некоторых, «Травиату» можно оценивать и как оду любви композитора к Джузеппине Стреппони. Личная жизнь Верди в период работы над оперой была очень схожа с происходящим в романе. Тут и сомнительное прошлое Стреппони, и уединенная жизнь композитора с ней в Буссето, да и постоянные вмешательства бывшего тестя Антонио Барецци в личную жизнь парочки имели место.

Так что это не простое переложение красивой и печальной истории на музыку выдающегося композитора. Это рассказ о своём, о том, что болит, и на том языке, который был доступен Верди. Перекрёсток миров, средоточием которого стала Женщина.

Именно поэтому вся опера буквально брошена к ногам Виолетты (Вера Баранова). Здесь она – главный герой. И здесь нет «главной мужской роли», кого бы ни пригласили играть Альфреда Жермона (Леонардо Граменья), будь то местный Мастер или итальянская звезда с хорошим, но слегка простуженным голосом. В «Травиате» все мужчины – скоты (в разной степени, но это так). Будь то невменяемо-ребячливый Альфред Жермон, с одинаковым рвением живущий за счет любимой женщины и её же оскорбляющий, или барона Дюфоля, по-юношески горячо и не задумываясь о последствиях уводящий объект вожделения из лап конкурента, а потом точно также с воплем «после нас хоть потоп!» напрашивающийся из ревности на дуэль с ним. Не меньшей свиньей-нуворишем выглядит и его папаша Жорж Жермон (Олег Алексеев), вломившийся в чужой дом с требованиями оградить его семейство от посягательств на их благосостояние. А получив доказательства альтруистичности отношений тут же находящий новый повод для удаления непотребной особы с глаз своего горячо любимого, но непослушного ребенка. Он таки дожмет её, и споёт с опустошенной Виолеттой дуэтом «Dite alla giovine».

Он же ещё и возьмётся осуждать некорректный и публичный поступок сына, когда тот швырнёт деньги «за все услуги» в лицо Виолетте (тут возникает вопрос, что конкретно он осудил: поступок или его публичность?). И уж совсем свинством будет выглядеть его букетик, принесённый в последнее прибежище героини. Как раз к смертному одру (так и не смог я подсчитать чётность или нечётность цветов, уж больно резво размахивал букетом папаша Жермон).

Про барона Дюфоля вообще лучше промолчать. Не в смысле исполнения, ни в коем разе. В исполнении Андрея Силенко барон как раз вышел впечатляющим. И тем паршивее отношение к герою. Такой… э-э, мужик провинциального пацана должен был «шлёпнуть, как Шпака», на счет раз, и перчаток не испачкать при этом. Причем шлёпнуть ещё при первом появлении Альфреда, до того, как тот начал токовать перед Виолеттой («Un di, felice, eterea»). Но – не судьба. Такой брутально-надменный образчик пропал втуне.

Впрочем, та же участь (в смысле шлёпнуть), по-хорошему, должна была постигнуть и ещё одного мужчинку, тенью бродящего вокруг Виолетты. Я имею в виду доктора Гренвиля (Вячеслав Нечипуренко). Уж очень он напоминал не эскулапа, а мультяшного мелкого голодного грифа, который, в нетерпении перебирая лапами и периодически вспархивая, выжидает кончины смертельно больной героини. Он присутствует повсеместно и ежечасно. Он следит. Он проявляет вежливость и такт, но он очень голоден и потому  ждёт, когда жертва падет…

Собственно героиня в глазах окружающих давно пала. Итальянское слово «traviata» и значит «падшая». Но здесь это скорее звучит как укор всем «жермонам» человечества, которые в своём желании казаться лучше, чем они есть на самом деле, занимаются самореализацией за счет слабых и безответных, поглощая, потребляя, пользуясь и беззастенчиво выбрасывая использованное с публичной брезгливой миной на лице.

Виолетте бы следовать своим словам «Sempre libera degg'io» («Быть публичной, быть беспечной»), но нет. Её прельстил юный горячий провинциал из семейства нуворишей. И по сути своей этот мальчишка сам здесь выступает в роли куртизанки, то есть жиголо, ведь именно она оплачивает его благостную жизнь в загородном доме. А он слишком скудоумен, чтобы понять, в какое положение попал. И кого интересует тот факт, что, узнав о том, что на его содержание Виолетта распродает имущество, он за пару часов с лёгкостью находит немалые средства. Они у него есть. Вернее, есть у его семьи и это все знают. Но то, что раньше было обычным, когда он не задумывался о стоимости жизни, потому что всё оплачивалось отцом, теперь выглядит либо двусмысленно, либо говорит о его искреннем детском уме, который просто не умеет думать на должном уровне: для него булки растут на дереве, а изюм добывается из этих булок. И дерзок он по-детски, и за поступки свои не отвечает. И папа его грозный и великолепный выговаривает ему, как нашкодившему мальчишке: «Di Provenza il mare, il suol» («Ты забыл край милый свой»). И, как мальчишка, он сначала почтительно внимает отчему призыву, а потом срывается в истерический штопор.

Альфред – игрушка для Виолетты, которой очень хочется прожить тот кусочек жизни, которого она лишилась ввиду сложившихся обстоятельств. Тот самый, в котором чувства, искренние и чистые, заменились прямолинейными бартерными отношениями. И она его не покупает – ни его любовь, ни его самого – она просто не даёт ему заплатить, чтобы ни малейшего пятна каких бы то ни было финансовых отношений не легло на её «фарфоровую любовь». Он для неё как дорогая говорящая кукла, которая при наклоне квакает «Мама!», а в данном случае кукла блажит во всю мощь своего голоса о любви. Так и будут они оба «игрушечно» страдать дуэтом за пару минут до смерти Виолетты «Parigi, o cara noi lasceremo». Только тут героине уже как-то всё «виолеттово», её отчуждённость от мира здесь на пике – при всей силе вспыхнувшего желания жить.

Героиня Веры Барановой в постановке довлела повсеместно и ежеминутно, освещая каждое действие, каждую сцену, каждого героя, постоянно являя зрителю искусство перевоплощения.  Её итальянский партнер по сцене сделал всё, что мог, для её полного триумфа, никоим образом не претендуя на роль триумфатора сам. А чуть менее итальянский партнер в яме держал оркестр на коротком, но мягком бархатном поводке, строя всю работу музыкантов «от актёров».

Судя по тому, что творилось в оркестровой яме, Фабио Мастранджелло – очень живой и весёлый человек. У него хватало мастерства, чтобы не только чётко следить за происходящим на сцене, но и шутить с музыкантами, и, пританцовывая, активно пропевать все арии оперы. Мои соседи, с восторгом наблюдая за действиями дирижёра в «пересценах», за его шутками и всемузыкантским весельем, порадовались, что у них, в отличие от тех, кому оркестровая яма не видна, не одно представление, а сразу два.

Выше я назвал маэстро Фабио Мастранджелло «чуть менее итальянским». Но назвать его в полной мере итальянцем уже язык не поворачивается: мало того, что мать Фабио в девичестве носила фамилию Руссо («Русская»), а её сестру отец назвал Валентиной (в честь Терешковой), сам Маэстро с 90-х живет и работает в России и женат на русской. Он ещё и «свой» на обширной территории Российской Федерации: в качестве приглашённого дирижёра Фабио Мастранджелло работает в Новосибирском академическом симфоническом оркестре, он же – постоянный приглашенный дирижер Мариинского театра, оперного театра Екатеринбурга и Государственного симфонического оркестра Татарстана. Помимо этого, Маэстро – художественный руководитель ансамбля солистов «Новосибирская камерата». По его словам, Россия стала его второй родиной, в которой ему нравится работать и жить.  По тому, как он отработал на «Травиате», было видно, что жизнерадостности и чувства юмора ему не занимать. Трудную работу музыкантов он своими усилиями превратил если не в праздник, то в удовольствие. По крайней мере, большинство музыкантов на протяжении всей постановки широко улыбались (духовым, правда, приходилось трудновато)…

* * *

В письме другу Верди писал, что пьеса, побудившая его написать «Травиату», была «un soggetto dell’epoca» – сюжетом эпохи. К сожалению, то ли он ошибся, то ли эпоха несколько затянулась, то ли люди ни капли не изменились. Но проблема в своей сути до сих пор актуальна. И пока она актуальна, «Травиата» будет оставаться одной из самых популярных опер в репертуаре мировой оперной сцены. А произведение Дюма-сына будет пользоваться спросом у тех, кто слушает творение Верди.

Арсен МАМАТИЕВ
Yarsk.ru, 7 апреля 2011 г.