27 марта. Четверг. Театр оперы и балета. Долгожданная премьера "Обручение в монастыре" Прокофьева. Волнуются все: и зрители, и актеры, и даже рабочие сцены, но больше всех нервничает, конечно, "виновник торжества" маэстро Гурфинкель, ведь это его дебют в опере. С неизменным своим докторским саквояжиком он носится с последними ценными указаниями за кулисами, и на лице его хорошо читается мысль "больше никогда в жизни". Впрочем, по его же признанию, так бывает каждый раз. Сегодня он не будет смотреть спектакль из зала, он никогда не смотрит своих премьер...

Зато, мы, зрители, все в предвкушении. Я обожаю Прокофьева и, кроме того, мне невероятно интересно, что можно сделать из оперы, если за нее берется драматический режиссер. В студенческие годы мы с однокурсниками часто спорили о том, возможно ли в таком консервативном жанре, как опера, соединить вокал с полноценной, без скидок, драматической игрой и режиссурой, или все-таки есть свои ограничения, которые невозможно преодолеть. Столько раз доходило до ссор с почти детскими обидами типа "... вот и иди в свой оперный! А ты катись в свой драматический!!!" Надо сказать, что время нас не рассудило, поскольку по-настоящему удачные образцы такого слияния я видела, в основном, только в фильмах-операх (например, в работах Дзефирелли), а это, согласитесь, несколько другой жанр и другая специфика. Но ожидание того, что вот-вот появится режиссер, который сумеет сотворить настоящую оперу, где любовные арии поются предмету обожания, а не дирижеру, и где, глядя на певца, понимаешь, что голос не сам по себе, а составляющая часть образа - это ожидание во мне осталось.

И вот сейчас нам, кажется, представится возможность увидеть эксперимент в "чистом виде" - режиссер, по его же признанию никогда не имевший дела с оперой поставил сложнейшее в смысле исполнения произведение, целиком и полностью полагаясь на свой опыт в драматическом театре. Право, это уже интрига.

Почему Гурфинкель взялся за эту авантюру? Ведь с певцами работать неимоверно сложно! У них столько требований к мизансценам: и дирижера должно быть видно, и петь только лицом в зал, и дыхание не сбивать, и т.д., и т.п. - кошмар! Он действительно считает, как говорит в своих интервью, что опера - это наивысшее проявление театра? Или просто захотелось доказать свою универсальность? Вопросы роились в голове, пока я изучала программку. Настороженное ожидание, которое присутствует в зале во время каждой премьеры, все возрастало.

Так, смотрим состав. Главную партию Дона Жерома исполняет Виталий Буш - а вот и первая неожиданность! Насколько я знаю, Виталий Буш все-таки солист хора, обладающий очень характерным тенором и к тому же сильно грассирующий, поэтому ставить его на главную роль, да еще, судя по программке, в единственном числе - это, как минимум, смело. Хотя, конечно, по типажу он подходит прекрасно и актерски очень гибок (если помните, он также исполняет роль Бомелия в "Царской невесте"). То есть, другими словами, при выборе актеров господином Гурфинкелем ставка все-таки делалась, прежде всего, на артистичность. Идем дальше: Дуэнья - Жанета Тараян - тут все понятно: и голос, и фактура... Мендоза - Григорий Концур (ну, его я вообще очень люблю и как певца, и как актера), Дон Карлос - Герман Ефремов. А дальше одна молодежь: Антонио - Евгений Балданов (недавно приехавший к нам из Новосибирска тенор), Луиза - Анна Гичик (приглашенная из театра музкомедии - вторая неожиданность, поскольку опера и оперетта - это все-таки два разных жанра... и в вокальном плане тоже), Фердинанд - Алексей Галичин и Клара - Анна Киселева.

Не буду дольше томить всяческими превью, а перейду сразу же к впечатлениям, которыми потом, после спектакля, взахлеб делилась по телефону с подругой, так и не сумевшей вырваться в этот вечер от мужа-тирана, чтобы пойти со мной на премьеру. Я рассказывала ей о потрясающих фантастических костюмах и очень зрелищной сценографии (художник, конечно же, Ирена Ярутис, талантливая спутница Гурфинкеля не только по жизни, но и по сцене). О том, что весь спектакль был решен в стиле, как я его про себя окрестила, "рыбного авангарда" и венецианского карнавала, о том, что, в общем-то, опера получилась действительно по-хорошему хулиганская, как и задумывал ее Прокофьев и как увидел ее Гурфинкель. Об одном только не могла я говорить в восторженных интонациях... собственно о музыкальном исполнении. И это, к сожалению, касалось не только оркестра, который, на мой взгляд, играл совсем не прокофьевскую музыку - то есть не смог схватить эту, свойственную Прокофьеву, изящность изломанной музыкальной фразы, озорство в гармонии и ритме - но и солистов. Видимо, это камешек в огород главного дирижера Анатолия Чепурного (вздох). На мой взгляд, мизансцены и актерская игра были гораздо выразительнее, чем пение. Порой казалось, что оно даже мешает актерам, и непростая для слушателя атональная музыка местами становилась простым набором звуков. Сказочная, прихотливая музыка Сергея Прокофьева, требующая скрупулезной работы над каждой фразой и штрихом, скорее угадывалась, чем слышалась. Ко всему прочему, как ни крути, но в "комедиях положений", а именно к таким и относится "Обручение в монастыре", все-таки очень важен текст, ведь поворот сюжета в таких пьесах иногда зависит от одного слова, а оно было понятно, увы, не у всех исполнителей.

Но зато какое удовольствие я получила от режиссуры! Так по-юношески задорно в Оперном комедии еще не играли. И, хотя те, кто видел спектакль театра музкомедии "С любовью не шутят", поставленный Гурфинкелем прошлой осенью, сразу же определили некоторую однотипность почерка, но, в конце концов, у каждого мастера и должен быть свой узнаваемый почерк! А то, что оперные актеры смогли его перенять, только делает им честь, поскольку они явно столкнулись с такой манерой игры впервые. Должна сказать, что, благодаря работе с Гурфинкелем, некоторые солисты раскрылись для меня совершенно по-новому. Да и вообще в спектакле много прекрасных актерских работ. Мне, например, очень понравился Григорий Концур в роли Мендозы, хорош был Фердинанд (молодой солист Алексей Галичин), а также Герман Ефремов в роли Дона Карлоса. Последнему вообще после этой премьеры памятник ставить надо, поскольку человек проявил поистине чудеса актерского героизма! Дело в том, что в самом начале спектакля, неудачно спрыгнув со станка, Ефремов сломал два пальца на ноге. Можете себе представить, какую боль пришлось преодолеть артисту, доигрывая спектакль, причем сделал он это так, что никто в зале даже не догадался о его муках. По иронии судьбы, ему помогло то, что и в задуманном режиссером рисунке Дон Карлос тоже должен хромать. Бывают же такие "удачные совпадения"! Право, хочется снять шляпу и от души пожелать Герману Ефремову скорейшего выздоровления!

А какой чудесный получился в спектакле хор! Благодаря остроумной режиссуре и колоритным костюмам, он перестал быть массовкой. В отличие от других спектаклей, в этот раз нельзя было найти среди хористов ни одного "скучного" лица, прячущегося в последних рядах - настолько все были увлечены режиссерской фантазией. Особенно мне понравилась картина в монастыре, в которой, что ни монах, то персонаж с полотна Брейгеля.

И еще. Знаете, какими словами я бы в целом охарактеризовала то, что происходило на сцене? Эротика + смех! Или смешная эротика. Или эротичный юмор - наверное, так. Потому что все - от любого жеста актеров на сцене до костюмов самых второстепенных персонажей - все имело какой-то чувственно-шутливый подтекст: и целлофановые сачки, в которые трудные подростки ловили малышню, и моделеподобные рыбки, и монахи, похожие на мусорные мешки или навозных жуков. А что уж говорить о главных героях, которые буквально сходят с ума от любви. Гурфинкель - взрослый ребенок, режиссер, любящий жизнь во всех ее проявлениях и умеющий заражать этой любовью других. Только он говорит об этом чувстве не восторженно-пафосно, а как-то очень просто, с самоиронией, не покидающей его ни на сцене, ни в жизни. Может быть, поэтому он и взялся за Прокофьева, у которого грусть всегда перемешана с хитрой улыбкой. "Любите! Любите, как умеете, пусть это будет смешно или нелепо - только любите!"

"Я так и не поняла, - это та опера, о которой ты мечтала?" - спросила под конец уставшая от моих бурных впечатлений подруга. "Не знаю", - ответила я. Я действительно не знаю, потому что в этой, безусловно, интересной и необычной постановке, оставляющей у зрителя ощущение праздника, все-таки баланса между режиссурой, актерской игрой и музыкальным исполнением, к сожалению, не получилось. Смотреть интересно, слушать - не очень. Может быть, по мере того, как спектакль будет играться, пройдет премьерная "сырость", Музыка, наконец, оживет, и надо просто подождать? Так бывает, когда спектакль, что называется, "накатывается". Если это произойдет (а я обязательно схожу на этот спектакль в начале следующего театрального сезона), вот тогда я скажу, что это действительно "та самая Опера". А пока наш институтский спор все-таки остается открытым...

Кристина ШТУЧКИНА
Newslab.ru, 1 апреля 2003 г.