«Лебединое озеро» в Красноярске — не просто новая постановка. Впервые со времени премьеры в 1877 году балет поставили в соответствии с волей композитора.

Людям, навещающим балет раз в несколько десятилетий, чтобы познакомить сначала детей, а потом внуков с щелкунчиками и жизелями, обычно кажется, что «Лебединое озеро» — такое же наше все, как пушкинский «Евгений Онегин», исследования которого могут составить библиотеку. Это счастливое заблуждение: специалистов «Лебединое озеро» повергает в отчаяние — в его истории так много неизвестного, будто оно создавалось в эпоху египетских фараонов. До сих пор мы не знаем даже, действительно ли на премьере в московском Большом театре роли Одетты и Одиллии были разделены между разными балеринами и почему, к примеру, на афише не было имен авторов либретто Бегичева и Гельцера, которые позже никогда не указывали его среди своих творений, хотя должны были бы гордиться сотрудничеством с великим современником. Не говоря уж о том, что у нас нет возможности представить, как выглядел хоть один такт танцев Вацлава Рейзингера, первого постановщика.

Но образ «того», самого первого, считающегося провальным «Лебединого озера» не давал покоя многим. И в то время, когда бронзовели в своей неприкасаемости «лебединая картина» Льва Иванова и «черное» па-де-де с Испанским танцем Петипа, отлакированные в сталинские времена Константином Сергеевым, хореографы тихо рыли под памятник подкопы: завивали лебедей в русские хороводы, складывали христианский крест из фигур Одетты и Зигфрида, со временем рассекли даже двуликую героиню и позволили главным героям погибнуть — кто как мог пытался оглянуться через плечо на Чайковского, его оригинальную партитуру и либретто, с которым он работал.

Сергей Бобров, экс-солист Большого театра и худрук Красноярского оперного, не стал довольствоваться полумерами и поставил «Лебединое озеро» по первоначальному плану — без любимого многими вставного вальса «Звездочки», зато с оригинальным па-де-де Одиллии и Зигфрида, которое сегодня ассоциируется в первую очередь с Баланчиным, с минимально отредактированным либретто про злую королеву-сову и без рыцаря-филина Ротбарта.

Буколические пейзанки, гирлянды и табуреточки, битва каблучков и пуантов напомнили о давно ушедших страстях, которым предавались на балетах в середине XIX в. Им противостояли современные компьютерные проекции, кордебалет на пуантах и фуэте — чудеса балетной технологии, немыслимые в эпоху оригинала. Обойтись без «танца маленьких лебедей», как называют фрагмент гран-па, хореограф не рискнул, а подсознание представителя хорошо образованной семьи не вовремя набросало подсказок в виде лейтмотивного первого арабеска и задранного «по-лебединому» плеча (впрочем, без них не обошелся даже Мэтью Боурн в своем авангардном варианте). Академическая выучка Марии Литвиненко (Куимовой), исполнительницы партии Одиллии, заставила пожалеть, что хореограф все же разделил две ипостаси героини.

Новое «Лебединое озеро» оказалось вполне обитаемым — ярким, красивым и сказочным. Действительно приближенным к оригиналу, ведь в позапрошлом веке балет был не великим искусством, а великолепным развлекательным шоу. И в красноярской версии гармоничным оказалось даже то, что оркестр под руководством Дмитрия Волосникова не искал симфонических высот Чайковского, а представил его как традиционную балетную партитуру, когда главное для музыки — не забыть поймать солиста после его пируэтов.

Анна ГАЛАЙДА
"Ведомости", 26.10.2014 г.