Первый день весны порадовал красноярцев премьерой французской оперы "Лакме", созданной Лео Делибом без малого полтора века назад. Она чрезвычайно редко ставится на мировых театральных подмостках, несмотря на то, что именно сейчас ее содержание актуально как никогда.

О том, почему это произведение незаслуженно обходят вниманием и в чем его уникальность, "РГ" рассказал режиссер-постановщик, начальник управления президента РФ по общественным проектам, дипломант II Международного конкурса молодых оперных режиссеров "Нано-опера" Сергей Новиков.

Куда исчез Верещагин

– Сергей, как вы считаете, почему "Лакме" уступает по своей популярности другой опере на восточный сюжет - "Мадам Баттерфляй" Джакомо Пуччини, созданной 30 лет спустя?

Сергей Новиков: Могу предположить, что в Европе "Лакме" почти не ставят, стыдясь своей былой колониальной политики: конфликту между западной и восточной цивилизациями, собственно, и посвящена эта опера. По сюжету в один из немногих сохранившихся индуистских храмов, где обитает брамин Нилаканта вместе со своей дочерью, жрицей Лакме, проникают англичане. Между молодым офицером Джеральдом и Лакме практически с первого взгляда вспыхивает сильное чувство. Для Нилаканты вторжение Джеральда – оскорбление. Он ранит англичанина. Но именно Лакме залечивает рану, чтобы соединить с ним судьбу. Однако Джеральд, услышав зов соратников, готов покинуть свою возлюбленную. И Лакме понимает, что он никогда не будет ей принадлежать, хотя ради него она и готова нарушить традиции своих предков. Как говорится в либретто, "эти дети не переносят страданий", то есть дети Индии не выдерживают предательства. Лакме съедает ядовитый цветок и умирает на руках у Джеральда.

Так вот, если вспомнить, что вытворяли англичане в своих колониях в XIX веке, неудивительно, что сейчас их потомки не готовы возвращаться к тем неприятным для них сюжетам в искусстве. Когда произошло восстание сипаев, газета The Times, существующая и поныне, сознательно нагнетала истерию вокруг лидеров этого сопротивления, а общественность викторианской Англии требовала над ними жесткой расправы. И войска колонизаторов стали наводить порядок самыми бесчеловечными способами. Через год после выхода "Лакме" русский художник Василий Верещагин написал монументальное полотно "Подавление индийского восстания англичанами", где показаны брамины, привязанные к жерлам пушек перед казнью, получившей название "Дьявольский ветер". Ужас ее для индуса в том, что вследствие такой смерти куски растерзанных тел перемешаются в общей могиле и брамин – представитель высшей касты – предстанет перед богами с частями тел индуса из низшей касты. После чего, по их верованиям, погибшие не смогут переродиться в следующей жизни. Картина Верещагина вызвала на Западе грандиозный скандал. Русского художника обвиняли в клевете на английскую корону, образец демократии и человеколюбия. Однако быстро нашлись доказательства исторической правоты Верещагина. Как мы знаем, если ответить по существу нечего, англичане предпочитают просто уничтожить источники нелицеприятной правды. Картину купили на аукционе, после чего она бесследно исчезла – есть предположение, что ее специально выкупили, чтобы уничтожить. Неудивительно, что современным англичанам до сих пор стыдно, что их предки проводили в Индии такие экзекуции. Да и другие европейские страны, владевшие некогда колониями, вели себя в них не лучше.

Артисты выучили французский

– А в России "Лакме" кому не угодила? Или театры отпугивает сложность французского произношения?

Сергей Новиков: С таким утверждением можно было бы согласиться, если бы не "Кармен", которая в нашей стране идет почти повсеместно. Хотя, согласен, это исключение. А непопулярность у нас "Лакме" малообъяснима. Лично меня эта опера привлекла своей чарующей музыкой, а в опере это главное. Невероятно красивая, мелодичная: очень много хитовых номеров – и сольных, и хоровых, и ансамблей. Как в "Травиате" – звучит шлягер за шлягером, просто эти мотивы не все "раскручены". Недавно в Зале Чайковского ее спели в концертном исполнении в цикле "Оперные шедевры", и это определение мне кажется очень точным.

Кстати, сам Петр Ильич очень высоко оценивал музыку Лео Делиба и его "Лакме" – в ней угадывается форма, которую Чайковский перенес впоследствии в дуэт Иоланты и Водемона. Видны соответствия этих произведений – не мелодические, а содержательные. Что же касается французской фонетики, красноярские артисты задолго приступили к ее изучению и успешно освоили специфику. Мы записали клавир фонетическими знаками, прошли с певцами целый курс, как писать французскую транскрипцию. Теперь они смогут этим пользоваться и при исполнении "Кармен", и при разучивании любой французской музыки.

– Давно вы "заболели" желанием поставить "Лакме"?

Сергей Новиков: Лет шесть назад впервые ее услышал. Сначала просто с наслаждением слушал эту музыку, потом возникла постановочная идея. Как, собственно, происходит всегда – есть какое-то количество интересных произведений, которые невольно возникают в голове, и начинаешь фантазировать, как можно было бы их интерпретировать. А дальше, если поступает приглашение от театра, предлагаю несколько названий, которые меня занимают в настоящее время. К работе над "Лакме" согласился присоединиться маэстро Александр Рудин. В 2016 году мы с ним в концертном исполнении ставили "Русалку" Даргомыжского, и теперь захотелось еще поработать вместе. С Машей Высотской мы работали на "Иоланте" – она была художником по костюмам. В свое время нас познакомил ее педагог Дмитрий Афанасьевич Чербаджи, хорошо известный в Красноярске.

Кстати, к вопросу, как приходит та или иная идея: в 2018 году для моего первого полноценного режиссерского опыта была выбрана "Иоланта", поскольку, несмотря на многочисленное количество ее постановок, нет традиции интерпретации. Нельзя же, в самом деле, всерьез воспринимать ее просто как сказочку? Мне трудно представить, чтобы такой композитор, как Петр Чайковский, решил год жизни посвятить простенькому сюжету о чудесном исцелении. История "Иоланты" гораздо глубже. Если погружаться в контекст, там и Жанна д’Арк, и английская война Алой и Белой розы, и Община Сиона, магистрами которой были Рене Анжуйский и его дочь Иоланта де Бар – прототипы героев оперы Чайковского. Когда начинаешь в этом разбираться, открываются совершенно другие смыслы. И, разумеется, при работе над спектаклем уже невозможно их не учитывать.

Прошлое – в сегодняшнем дне

– Во что вы погружались, помимо самой оперы, когда начали работать над "Лакме"?

Сергей Новиков: В историю взаимоотношений Англии и Индии, и нашел там удивительное соответствие нашим временам. Попытка через средства массовой информации оправдать любые зверства, любые нарушения закона, когда одним можно все, а другим ничего, – в чистом виде день сегодняшний, ничего не меняется. Герой с Запада, несмотря даже на свои добрые намерения, своими неуклюжими действиями не просто оскорбляет, но и разрушает девушку другой культуры. Он хотел ее полюбить, но полюбил так неосторожно, что она погибла. Роняет над ней крокодиловы слезы – но в следующую минуту уже идет извлекать из ее гибели прибыль. Это очень современно, правда?

У нас в спектакле действие будет происходить в современности. Такая история может случиться в любом мегаполисе. Мы помещаем все события в большой парк перед небоскребами, в нем находится индуистский культурный центр. Он существует там давно, но сейчас стал очень неудобен для властей – место лакомое, лучше бы его освободить под нечто более стоящее. Нилаканте предлагают переехать, но он наотрез отказывается – это пространство на берегу пруда для него сакральное, и он из последних сил держит оборону вместе с остатками своих сторонников. А Джеральд как раз представляет мир бизнеса, экономическую современность. У нас он, как и у Делиба, очень инфантильный: влюбляясь в Лакме, совершенно не хочет задуматься о том, что они друг с другом никак не совместимы. Но если для него это очередное увлечение, то для нее полный крах.

– Как вы относитесь к спору, стоит ли "осовременивать" классику, меняя время действия произведений?

Сергей Новиков: Думаю, что всерьез никакого спора нет: все, что бы вы ни сделали, будет подвергаться критике. Всегда. Недавно вышел в Михайловском театре "Опричник", первая успешная опера Чайковского, мы сделали ее в костюмах и декорациях XVI века. Никаких приращений современных смыслов. Само название уже и так политизированное. И не хотелось отвлекать людей от прекрасной музыки. Так потом кто-то написал, что это "рутинерский подход, как же можно так сегодня ставить?". А в Стокгольме в октябре у нас в копродукции с Королевской оперой вышла "Иоланта", где действие современное, но в декоре мавританской готики, а костюмы стилизованные под Средневековье. Вся серия прошла при полных залах – буквально за день до первого спектакля были сняты ограничения по ковиду, долгие аплодисменты, премьер-министр Швеции пришел на показ – это был успешный прокат. Но в газетах написали, что лучше было бы оставить все в XV веке.

Поэтому не нужно подстраиваться под текущие тенденции. Нужно, прежде всего, предложить такое решение, которое убедит и коллег-постановщиков, и артистов, и всю творческую команду. Тогда будет успех. Главное – быть честными самим с собой. Зритель это обязательно почувствует.

Елена КОНОВАЛОВА
"Российская газета", 02.03.2022 г.