Цветовая схема:
«Евгений Онегин» в Красноярском театре оперы и балета
Наш журнал стремится расширить отечественную «оперную географию». Ведь художественная жизнь «бьет ключем» не только в столицах. Сегодня мы предлагаем нашим читателям познакомиться с новой постановкой «Евгения Онегина» в Красноярском театре оперы и балета. Премьера оперы состоялась 5 февраля 2009 года. За всю 30-летнюю историю красноярского театра это - третья постановка «Евгения Онегина» после 20-летнего перерыва (первая состоялась в год открытия театра - 1978, вторая - в 1988).
Пожалуй, автору этих строк еще не приходилось видеть современного спектакля, столь далекого от хрестоматийного толкования «Евгения Онегина» и театральных штампов (в том числе и авангардных) и вместе с тем - столь близкого к замыслу композитора и по-пушкински поэтичного. Наследуя Чайковскому, намеренно уводившему своих героев от бытовизма, режиссер Александр Федоров (Москва) ставит не энциклопедию русской жизни, а высокую трагедию, печальное кредо героев которой – жизнь без любви равняется смерть.
Действие, извлеченное из сезонных рамок литературного оригинала (осень-зима), подчинено трагедийному триединству и вневременному, точнее всевременному мифологическому сюжету обретения и разрушения Рая. Имение Лариных, явленное силуэтом дворянского гнезда на дальнем, пастельном плане рисованного задника, дано нам глазами Татьяны, живущей в своем воображении в живописно-иллюзорном, идиллическом саду. Райском саду, усыпанном теми самыми яблоками, вкусив которые, можно познать любовь – великое счастье и тяжелый крест.
Но райский - этот сад только для Татьяны. Живущие вокруг нее не замечают поэтического смысла яблочного рая. На ветвях деревьев развешаны платья – то ли извлеченные для отдушки на зиму из шкапов и сундуков, то ли подготовленные для примерки к ее дню рождения. Между деревьями беззаботно играют еще не ведающие любовных чувств дети – кидают яблоки, отбрасывают их ногами. Глядя на яблоки, Ларина-мать с нянею думают лишь о варенье и все твердят о привычке, а по сути - о жизни, прожитой без любви. Без готовности увидеть в яблоке знак райского блаженства. Ольга надкусывает одно – и чуда не происходит: яблоко летит в сторону. А в глазах очаровательной непоседы (ни на минуту не присядет, не остановится!) - все та же беспечная пустота и самолюбование. Вот Ольга тормошит застывшую в своих мечтаниях сестру, на ходу – нет, на бегу!– прикидывает к плечам новое платье и вот уже – дирижирует хором крестьян, поющими здравицу, и выходом миманса к будущему балу, кажется, ею самою и сочиненным. А кругом ведь - яблоки, яблоки… В яблочную «постель» бросится Татьяна после бессонной ночи, проведенной за письмом к Онегину. К яблочному древу прислонится в поисках силы, чтобы выдержать отповедь его нелюбви. И на свой последний бал в финале спектакля она явится – сама как наливное яблоко, вся в малиново-красном среди черно-белой бездушной светской толпы. Сценограф спектакля – Кристина Федорова, художник по свету – Александр Сиваев.
Татьянин райский сад полон красок, полон жизни, неги и желаний. Тень нависает над ним впервые с появлением нежданных гостей – Ленского с соседом. Мрак сгущается над садом в сцене гадания Татьяны и последующего объяснения с Онегиным – предчувствие разрушительной бури. Но сад пока еще стоит – и райской певчей птицей в нем месье Трике с его куплетами-трелями и канареечным костюмом. Гроза обрушивается на сад после вызова на дуэль – Онегин не только не принял любви Татьяны, уничтожил иллюзию любви Ленского, единственного из героев оперы и спектакля, кому, кроме Татьяны, ведом смысл поэтических грез и символов райского сада. И поэтому сцена дуэли – среди яблочных деревьев, сметенных ураганом нелюбви.
Гибель сада означает смерть для тех, кто взрастил его в своей душе. Ленский не просто бросает вызов – самоотверженно режиссирует свое убийство: Онегин в спектакле является на место дуэли с явным желанием обратить вызов в шутку – приводит с собою ярмарочного секунданта, друзей-гусаров с недавнего бала, ему почти удается убедить всех в том, что дуэль не состоится. Ленский повторяет вызов – «Начнем, пожалуй…» Провоцирует и добивается своего - если сад разрушен, жизнь зачем? И финальная реплика Татьяны «Прощай навек…» сценически тоже доведена до предела. Как будто сердце разорвалось: Татьяна падает – замертво ли, обморочно, как говорится - на зрительский суд, но накал театральных человеческих страстей так велик, что первое кажется для нее единственно возможным выходом.
Режиссеру удивительным, непостижимым образом удается сочетать общее надбытовое решение оперы с правдой характеров и обстоятельств – музыкальной, литературной и жизненной. Действие не прерывается ни на минуту, оно словно слито с музыкой и не только не противоречит ей – проявляет темы и лейтмотивы в мизансценах, подчас построенных пофразово и с редкой убедительностью. Каждый персонаж обрисован сценически выпукло, точно и колоритно. В спектакле средствами режиссуры достигнут настоящий ансамблевый баланс – исполнителям довольно поддерживать его, следуя логике – музыкальной и постановочной.
В спектакле красноярского театра все четверо главных героев, подобно участникам первой постановки оперы Чайковского, – молоды. Украшение спектакля – Светлана Левчук-Татьяна. Уверенное звучание ее красивого, богатого на нюансы, сопрано драматически выразительно и не отягощено школярством. Она поет – как говорит, естественно и без форсирования. В ней нет надрыва, но есть накал чувства. За нею интересно следить в действии – молодая солистка органична в каждом своем движении, оправданном внутренне и в соответствии с логикой развития музыкальной драматургии образа Татьяны, заложенной композитором, с задачей, поставленной перед нею режиссером. В ее Татьяне есть та сдержанность, та цельность, что помогают ее героине выдержать и разочарование в любви, и о(б)суждение малосветской толпы, и зависть толпы великосветской.
Ленский Евгения Балданова – почти Вертер. Ленский и по замыслу композитора, и по стремлению режиссера – воплощение образа Художника, непонятого и обманутого в своих лучших чувствах, alter ego автора оперы. И молодому солисту удается быть камертоном сценического идеала - настоящим романтическим героем, пылким и свободным от сладкозвучия и чрезмерной пряности. А уверенность его вокала демонстрирует не только хорошую школу (особенно в полнозвучном, летящем через оркестр пиано на верхах), но и собственное, природное качество голоса – теплого по тембру и драматически насыщенного.
Ольга в исполнении Анастасии Лепешинской – достойное ему визави. Обладая крепким, вполне мастеровитым меццо-сопрано, она еще и абсолютно точна в актерском исполнительстве, сравниваясь в своей роли с ролью Онегина – разрушителя райского сада. Ее легкомысленность сродни онегинскому цинизму, ее самовлюбленность близка его самодостаточности, ее инфантильность столь же безжалостна, как жестоко его равнодушие к натурам чувствительным и поэтическим.
Возможно, вокальной и артистической уверенности не хватает еще Онегину Алексея Бочарова – он скорее предчувствие сценического Онегина, персонажа, чьи вокальные краски отмечены мистическим, дьявольским. Режиссером, да и композитором, похоже, не исключено: Онегин - падший ангел, но просветление приходит к нему слишком поздно. Рай для него все так же недостижим – как при первой встрече с Татьяной, так и годы спустя. Убивший рай в своей душе неизбежно становится убийцей – и это надо не только сыграть, прочувствовать и донести до зрителя, а значит – молодому исполнителю есть куда стремиться, чтобы справиться с непростой партитурой роли – музыкальной и драматической.
Прелестный, уверенно сыгранный и спетый, сценический этюд – Борис Сабиров-Трике. В прекрасной вокальной форме мастера сцены – Вера Изотова (Ларина), Жанета Тараян (Няня). Всегда непростая задача у исполнителя партии Гремина – Анатолию Березину удалось не превратить монолог князя в собственный бенефис, что довольно часто случается на театре. В его исполнении Гремин – отражение Татьяны, честное и чистое зеркало, в котором Онегин, наконец, увидел ту, кого прежде с легкостью отверг. И, несмотря на то, что вокал А. Березина с возрастом стал менее пластичен, чем того требует партия Гремина, сценическая старательность исполнителя вполне искупает некоторые певческие недостатки (тембральную грубоватость, прерывность лирической линии в ведении мелодии, порой излишнее педалирование музыкальных акцентов – на грани форсирования).
Особый коллективный, опять же по законам трагедии, герой спектакля – хор. Режиссер не стремится к излишней детализации каждого из его артистов – ему важен образ светского общества, провинциального и столичного. Две стены, о которую разбиваются иллюзии – Татьяны, Онегина, Ленского. Хор в спектакле - символ толпы, общественного мнения, выносящего свой приговор. Его звучание – мощное, красочное, хорошо сбалансированное (прекрасная хормейстерская работа – главный хормейстер театра Дмитрий Ходош) усиливает этот эффект. И поэтому мизансцена балов повторена: ровный строй гостей, перед которым Татьяна – вся, как на ладони, как перед судилищем, и Онегин – в стороне, на авансцене. Общее для обоих противопоставление с разницей в нюансах – она всегда с открытым забралом, он – держится тени. Им вместе быть не суждено – слишком разные…
Несомненно - во многом убедительность режиссуры поддерживает высокий профессиональный музыкальный уровень театра. Перспективные молодые вокалисты, крепкий костяк опытных ведущих солистов, достойный хоровой и оркестровый коллективы. Дирижер Александр Косинский ведет спектакль за лидером – режиссером, делая музыкально более выпуклыми доминантные постановочные линии и вместе с тем стараясь раскрывать все колористическое богатство партитуры лирической оперы Чайковского, ведя ее от сцены к сцене единым жестом и сохраняя непрерывность заявленного режиссером триединства времени, места и действия.
«Мне нужны люди, а не куклы… Я ищу интимной, но сильной драмы, основанной на конфликте положений, мною испытанных или виденных, могущих задеть меня за живое…». П. И. Чайковский - из программки спектакля. Чем не финал для рецензии?
Елена ЕЗЕРСКАЯ
OperaNews.ru, 17.01.2010 г.