Народная артистка России Мария Александрова 15 лет танцевала Эгину в «Спартаке» А. Хачатуряна в Большом театре. Сейчас балерина готовит артистов Красноярского театра оперы и балета к октябрьским премьерным показам этого спектакля Юрия Григоровича на сибирской сцене.

– Мария, чему учит артистов хореография Григоровича?

– Помимо его авторских постановок «Спартак» и «Легенда о любви», я танцевала классические балеты в версии Юрия Николаевича – это «Лебединое озеро», «Спящая красавица», «Баядерка» и «Раймонда». И могу сказать, что во всех его спектаклях неизменно присутствует мощная драматургия, поднимающая очень важные вопросы перед артистами и перед зрителями. Он выводит на сцену сильных персонажей, архетипических, сталкивает их в острых конфликтах – такие сюжеты не могут не воздействовать на их исполнителей. Все постановки Григоровича невероятно сложные физически, они учат способности соответствовать роли и спектаклю, выживать, несмотря на тяжелую нагрузку, и, конечно же, познанию – себя и мира. Потому что Юрий Григорович, как настоящий демиург, во все, что создает, закладывает глобальные смыслы. Понять их, воплотить через своих персонажей и донести этот посыл до зрителей – вот задача.

Я лично не люблю бессмысленный балет. Но смыслы не обязательно заложены в сюжете – они изначально задаются музыкой. Если артист музыкального театра не слышит музыку, он профнепригоден, потому что музыка для нас первостепенна. Талантливый же человек отталкивается от нее, она сама его ведет.

– Какое впечатление у вас осталось от работы с Юрием Николаевичем?

– Он всегда был бесконечно требовательным к артисту и к театру, и ему сейчас, мне кажется, очень сложно. Театр изменился, в нем стало слишком много поверхностного и бессмысленного. Даже свет в театре поменялся, ушли полутона. Я знаю, о чем сожалею, мне еще довелось потанцевать при прежней аппаратуре, когда световые фильтры выставляли вручную. Сейчас технологии другие: да, с их помощью можно выстраивать зрелищное шоу, а сказку из детских снов, когда ты словно паришь, летишь, при нынешнем свете создать почти невозможно. Для балетных артистов вообще особое значение имеют свет и пол. У меня есть шутка, что Анна Каренина не бросилась под поезд, а просто оступилась на перроне, потому что ее осветил фонарь. Так и в балете: мы же двигаемся на скорости, бесконечные прыжки, пируэты, фуэте, а тут еще слепящие со всех сторон фонари – это очень травмоопасно. Поэтому для нас так важны поверхность, на которой мы танцуем, и освещение сцены. Об этом мало кто в театре задумывается, но Григорович прекрасно понимал – у него даже цвет половика совпадал с самим замыслом спектакля! Целостный человек.

– Насколько, на ваш взгляд, современен такой балет Григоровича как «Спартак»?

– Если через этот спектакль, созданный в советское время, за полвека прошло множество поколений артистов, и его по сей день, несмотря на смену эпох, продолжают ставить, обогащая все новыми и новыми красками при сохранении хореографии автора, – наверное, он до сих пор не утратил своей актуальности. Главное – подходить осознанно, сохраняя задачи, заложенные в сюжете. Как я уже сказала, сейчас такое время, когда наверх вылезло слишком много бессмысленного – не только в балете, повсеместно. И мне как педагогу в работе с артистами хочется, чтобы они были здесь и сейчас, получали удовольствие от того, что делают, будь то на репетиции или в спектакле. Потому что, когда закроется занавес, они будут уставшие, убитые, но довольные тем, что не провели это время впустую. Что оказались причастны к чему-то прекрасному, где от них тоже многое зависит. Человеку очень важно осознавать, что его жизнь проходит не зря. И даже если по молодости не сразу это понимаешь, переоценка придет, непременно.

– Лично вам как балерине оказалась близка партия Эгины?

– Знаете, ни один из моих спектаклей не был поставлен про Марию Александрову – все они не про меня, а про мои роли. Просто некоторые из них лучше ложатся на мою физическую форму – как, например, Одиллия в «Лебедином озере». Хотя по мысли я лучше понимаю Одетту. Но любая партия ставит перед артистом определенные вопросы. Эгина заставляет задуматься о роли женщины в обществе. При этом никогда не стоит забывать, что какой бы роскошной и фееричной она не была, это отрицательный персонаж – ради достижения своей цели полк положит, но выживет. Другое дело, как на нее посмотреть: как на примитивную злодейку – и тогда это простой путь, или же объяснить для себя ее поступки, найти им оправдание. Это уже путь сложный, но он нужен для того, чтобы чуждый тебе по характеру персонаж стал твоим.

Можно предположить, что Эгина – благородных кровей, волею судеб попавшая в рабство, откуда у нее был единственный путь пробиться наверх – стать гетерой: образованной женщиной с умением держаться в высшем обществе, исключительно красивой и воспитанной, но с низкой социальной ответственностью, говоря сегодняшним языком. У нее одна задача – выжить. А выживать она может только при мужчине: при Крассе ли, при ком-то другом, не важно, она – разменная монета, ее жизнь не имеет никакой ценности. Только если мужчина получает от нее поддержку и понимает, что благодаря ее советам он становится влиятельным, он будет с ней. Как после кратковременной победы рабов в восстании: Эгина достойнее Красса принимает этот удар – именно она вкладывает ему в руки меч, помогает встряхнуться и прийти в себя после унижения.

– А разве нельзя предположить, что она любит Красса?

– Нет, это исключено. Любовь у Фригии – это архетип женской сути любви, способной преодолеть все преграды и расстояния, пройти любые испытания и унижения, любви верной и самоотверженной. А для Эгины любовь – ремесло, это архетип женщины при власти, умеющей добиваться своего любыми путями. Обратная сторона медали. Есть представление, что артист – адвокат своих ролей, и оно применимо к любой сцене. Если хочешь, чтобы роль в тебе жила, и жила годами, менялась вместе с тобой – попытайся понять своего персонажа.

Какие-то роли со временем становятся вдруг неинтересными. А какие-то годами не отпускают. Например, я очень рано, в 19 лет, исполнила Екатерину II. Мне жаль что эта партия не осталась со мной на годы – было бы интересно выяснить, как бы она жила вместе со мной, такую героиню вообще можно всю жизнь исполнять. Как и партия Пиковой дамы в балете Ролана Пети: хотя мне уже было за 30, я ее, как мне тогда казалось, лишь чуть-чуть понимала. А сейчас в диком восторге от этой героини, хотя она ко мне вернулась спустя годы в другом балете – на музыку Юрия Красавина в хореографии Максима Петрова в Нижегородском театре оперы и балета. У нас сложилась отличная команда, и я не могла отказать себе в удовольствии повторно войти в этот сюжет.

– Исполнить партию Эгины в спектакле другого театра, красноярского, желания нет?

– А зачем? Если мы ставим премьеру для театра, ее должны танцевать свои артисты. Возможно, однажды соглашусь исполнить здесь Эгину на каком-нибудь фестивале, но пока мне вообще не до того, в силу моей загруженности.

– Почему же тогда согласились вновь станцевать Графиню?

– Помимо того, что это совершенно другая постановка, мне было чертовски интересно посмотреть, какой же я стала сейчас скверной старушкой в этом образе. (Смеется.) Хотя в жизни мне абсолютно не хочется таковой становиться. Вообще не хочу впускать в свою душу раздражение и негатив, быть вечно всем недовольной. Поэтому в 2017 году посредине сезона ушла из Большого театра – поняла, что моя любовь к нему никуда не исчезнет, но сама профессия, как и жизнь – она длиннее, и этот мир, мир балерины Большого театра, просто перестал быть моим. Притом что позже я не раз выходила на его сцену как приглашенная солистка. Но, как ни странно, моя жизнь обогатилась после ухода, а не обеднела. Хочу смотреть и двигаться только вперед.

– Вы неоднократно говорили, что живете сегодняшним моментом. Чем сейчас живет Мария Александрова?

– Это очень сложный вопрос. За те несколько недель, как я согласилась стать ректором Академии хореографии в Севастополе, моя зона ответственности очень сильно расширилась. Сейчас у меня главная задача – принять и запустить в эксплуатацию новое здание академии, построенное по самым современным стандартам, чтобы потом перевезти туда детей и начать нормальный образовательный процесс. Пока что они занимаются в арендованных помещениях.

– Что вас побудило принять это предложение в нынешних непростых условиях?

– Наверное, необъяснимая черта моего характера. Я приняла его, оказавшись в Крыму в июне, когда на пляж упали дроны. Будь я тогда в Москве, скорее всего, отказалась бы. Но в тот момент это так во мне отозвалось, что невозможно было проигнорировать – это значило бы пойти против себя, своего характера. Я взрослый, сложившийся, независимый человек, осознающий все риски такого решения. Но я испытываю немалое разочарование в нашем времени. И все же верю в то, что жизнь все равно расставит все на свои места, и что нельзя предавать саму ценность жизни, ни в каких условиях. У меня в сердце много любви. Странным образом так получилось, что именно там, в Севастополе, я сейчас оказалась особенно нужна: находясь у истока создания этого учебного заведения, попытаться с учетом своего опыта и знаний выстроить правильный вектор его развития на долгие годы вперед, я могу стать там по-настоящему полезной. 

Елена КОНОВАЛОВА
"Опера & Балет" №2 (102), октябрь 2024