Режиссер Мария Тихонова вернулась к «Трубадуру» Дж. Верди спустя семь лет после премьеры этой оперы в Красноярске. За прошедшее время в чем-то поменялся не только ее взгляд на собственную постановку, но и больше чем наполовину (включая хор) сменился состав исполнителей в театре. Так что спектакль можно смело назвать премьерным.

– В «Трубадуре» мы сохранили прежние костюмы и декорации. Но открылись купюры (прежний дирижер-постановщик Анатолий Петрович Чепурной в свое время убрал все репризы), сдвинулись какие-то акценты – и все уже читается по-другому. И обновленный состав артистов на это влияет – у них другая психофизика, иная органика. Заставлять их натягивать шкуру предшественников, особенно спустя столько времени после выпуска спектакля, – это издевательство. Поэтому я очень многое переделала, исходя из их возможностей. Хотя глобально идея не поменялась.

– И что для вас сейчас главное в этой опере?

– Ценность человеческой жизни. Если изначально акцент был на кровной мести, то теперь меня больше занимает поразмышлять через жизнь персонажей «Трубадура», чего вообще стоит жизнь человека. Потому что у каждого из них свой исход. Даже те, кто выжили в финале – смогут ли они дальше жить после того, как погибли дорогие им люди? Большой вопрос.

Скажем, цыганка Азучена: мне кажется, Верди не зря хотел назвать оперу ее именем. На первый взгляд кажется, что главный антагонист здесь – граф ди Луна. Но на самом деле это не он, а Азучена: именно она является двигателем сюжета, она, стремясь свершить кровную месть, манипулирует, интригует, провоцирует других героев. Да, конечно, она является заложницей страшной клятвы отомстить семье старого графа, отца ди Луны, который 20  лет назад сжег на костре ее мать. Но она – не сумасшедшая, всеми ее поступками, на мой взгляд, движет холодный расчет. Это по-настоящему страшно, но гораздо выразительнее, чем показать ее характер через помутнение рассудка.

– Мария, а как вы считаете, любит ли Азучена своего приемного сына Манрико?

– Думаю, интереснее играть, что она его любит. И вовсе не хочет погубить, во всяком случае, поначалу: она надеется, что Манрико убьет ди Луну, не ведая, что тот – его родной брат, и тем самым свершит кровную месть. Но события разворачиваются так, что зов крови невольно останавливает руку Манрико, причем дважды – он не может убить графа. И тогда Азучена, несмотря на любовь к сыну, фактически сдает его ди Луне, потому что она обязана отомстить, исполнить свой долг перед родом. Но – какой ценой? Принесет ли ей это облегчение? Не думаю.

– Что еще вам хотелось бы донести до зрителей?

– Мне важно, чтобы, несмотря на всю закрученность сюжета «Трубадура», люди в зале ощутили сопричастность происходящему, увидели параллель с собственной жизнью, с какими-то своими отношениями и переживаниями. Иначе зачем вообще браться за столь сложную историю? Даже когда я зазерняла артистов на репетициях, то старалась помещать их в максимально понятные им предлагаемые обстоятельства. Убеждена, что чем больше человеческого в персонажах, чем яснее их взаимоотношения, тем и зрителю интереснее наблюдать за происходящим на сцене. И, как следствие, узнавать в этом себя. 

Елена КОНОВАЛОВА
"Опера & Балет" №7 (107), март 2025