29  ноября в Красноярском театре оперы и балета имени Дмитрия Хворостовского пройдет Вечер заслуженной артистки России Веры Барановой. Вера Павловна – не только талантливая певица, но и опытный педагог, профессор Сибирского института искусств, заведующая кафедрой сольного пения и оперной подготовки. В праздничной программе, посвященной 30-летию творческой деятельности ведущей оперной солистки театра, примут участие ее коллеги и ученики.

– Весной у меня прошел творческий вечер в институте – он был посвящен Году педагога и наставника и представил меня как педагога, в программе приняли участие студенты и преподаватели нашей кафедры. А на театральной сцене в ноябре состоится творческий вечер Веры Барановой, солистки оперного театра. Вместе со мной на сцену выйдут мои партнеры – Давит Есаян, Валентин Колесников и Севастьян Мартынюк, из Мариинского театра приедет моя выпускница Кристина Гонца, начинавшая вокальную карьеру на красноярской сцене. Некоторых своих студентов я также пригласила выступить – Екатерина Бегунович исполнит сложнейшую Сцену безумия Лючии из оперы «Лючия ди Ламмермур», Ангелина Житина будет петь Каватину Розины из «Севильского цирюльника», Андрей Козлов – Большую арию Хлестакова из оперы «Ревизор» Владимира Дашкевича.

– Хотите поощрить студентов возможностью выйти с профессионалами на одну сцену?

– Это будет больше поощрение не для них, а для публики – хочу, чтобы люди услышали новые яркие голоса. Многие зрители даже не подозревают, насколько у нас сильная вокальная школа, и что наши студенты уже во время учебы заслуживают того, чтобы петь с оркестром на оперной сцене. Кто-то, возможно, уже знаком с Екатериной Бегунович, она не раз выступала с Красноярским камерным оркестром. Но на кафедре обучаются и другие талантливые певцы.

– Вера Павловна, а что делает просто хорошо обученного певца настоящим артистом, без чего невозможно добиться большого профессионального успеха?

– Знаете, за 17 лет преподавания ко мне попадали разные студенты, и кто-то из них был больше одарен природой, но это не помогло ему стать успешным, а кто-то пришел со скромными данными, но сегодня выступает на лучших сценах. У моей первой ученицы Кристины Гонца (в девичестве Алиевой) при поступлении было полторы октавы в голосе. Но мое желание научить, поделиться с ней всем, что знаю, совпало с ее огромным желанием научиться. Сегодня Кристина – солистка Мариинского театра. Когда 16 октября, в день рождения Дмитрия Александровича, она спела на фестивале «Хворостовский» Куплеты Олимпии из оперы «Сказки Гофмана» Жака Оффенбаха, и зал взорвался аплодисментами и встал, я как педагог готова была расплакаться от счастья и гордости за нее. Кристина продолжает совершенствоваться. А другие, даже более одаренные изначально, не смогли развить свой талант. Наверное, просто не все готовы посвятить себя этой жертвенной профессии. Весь свой распорядок певец посвящает только пению и театру, у него должен быть вокальный режим, режим питания. А в какой семье потерпят бесконечные репетиции и спектакли, да еще работу все выходные? Но если ты безумно любишь свое дело и готов в него вкладываться по максимуму, то, считаю, успех неминуем.

– Артист – профессия зависимая, у вас тоже были свои простои. Нередко слышу от молодых – мол, режиссер или дирижер меня не видит, поэтому не занимает. Как заявить о себе?

– У певца должен быть комплекс данных. Помимо вокальной подготовки, это внешняя фактура, вкус в одежде. Выдающийся красноярский педагог Екатерина Константиновна Иофель всем певцам прививала вкус. Я с первых дней приучаю студентов не появляться в тинейджерской одежде на занятиях по специальности – это никак не мотивирует их петь хорошо. Да, мне тоже нравится свободная повседневная одежда, но в театр и на репетиции я так не хожу. Мой внешний облик должен соответствовать роли, настраивать на нее – по одежке встречают. А дальше нужно произвести впечатление пением. Когда человек музыкальный, с первой ноты у него льются красивые звуки, четкая дикция, он понимает, о чем поет, и от его пения у всех мурашки по коже – значит, он попал в десятку. А если при богатой природе и красивой внешности он вялый, не может донести смысл, одно звукодуйство – кому такой нужен? Я всегда объясняю детям, что мы – штучный товар. Если ты обаял дирижера и режиссера, и они начнут с тобой работать, у тебя впереди большая перспектива. Если ты сумел еще покорить и зрителей, значит, на тебя будут покупать билеты. А если воображаешь себя непонятой звездой, разберись вначале в себе.

– Что в профессии оперного певца недопустимо, помимо небрежного отношения к делу?

– Считаю, что артист не имеет права быть токсичным (мне очень нравится это слово, оно точно отображает суть). Режиссер просит тебя что-то сделать – не вставай в позу, не спорь, а попытайся понять, что от тебя хотят, чтобы получилось убедительно, и поищи внутри себя оправдание требуемому образу. У меня так было в одном из спектаклей: я выполняла все задачи, хотя некоторые из них мне были «против шерсти». Но так хотел режиссер. И я нашла в своем голосе краски, соответствующие музыке композитора, и зритель мне поверил.

Так что, либо ты работаешь, либо отказываешься участвовать в спектакле. У меня однажды был такой случай: когда подготовила  партию Донны Эльвиры в «Дон Жуане», обнаружила, что пока не могу с ней справиться технически – она оказалась очень крепкой для моего лирического тембра. Посоветовавшись с дирижером, официально отказалась от партии. После чего меня несколько лет не занимали в новых постановках. Но зато я сохранила голос и пою до сих пор. И такие партии как Донна Эльвира могу петь уже с уверенностью.

– В опере музыка заложена композитором, характер выстроен режиссером. Но артисты же не роботы, невозможно каждый раз делать всё по накатанной. Как наполнить уже сложившийся образ новыми красками, не испортив его?

– Да, мизанцсены нельзя разрушать. Но я не была бы Барановой, если бы каждый раз не проживала свои роли, а выполняла бы их бездушно. В моей собственной жизни постоянно что-то происходит, я меняюсь. И если внутренне привношу это в образ, исполняя те же мизанцены, то невольно наполняю его новыми красками. Потому что невозможно повторить вчерашние эмоции.

Очень многое возникает и во взаимодействии с партнером. Скажем, на премьеру «Травиаты» дирижер Дмитрий Волосников и режиссер Надежда Столбова на партии Альфреда и Виолетты поставили нас в один спектакль с Сергеем Осовиным, и это был очень удачный тандем. Сейчас, считаю, у нас ложилась отличная пара с Валентином Колесниковым – чувствую от него настоящую любовь на сцене, он понимает меня. Думаю, и зритель верит, что наши герои действительно любят друг друга. Обожаю артистов, больных своей профессией. Валя именно такой – он постоянно работает над собой, растет. Счастье, когда рядом такой партнер, и спектакль продолжает жить, обогащаясь новыми красками.

А иногда эти самые краски возникают в казусных ситуациях. Однажды, еще в старой постановке «Травиаты», исполнявшейся на русском языке, мне пришлось срочно заменить заболевшую партнершу. А я накануне ночью только прилетела с гастролей, не успела отдохнуть и порепетировать и на спектакле забыла слова. Мне показалось в одной сцене, что сейчас оркестр должен играть, а дирижер показывает – пой давай. А я ему в ответ – так это вы давайте играйте. Мне кажется, прошла целая вечность, пока мы обменивались знаками. И вдруг Анатолий Петрович Чепурной громко говорит на весь зал из оркестровой ямы: «Пой!» Я пропела: «О, боже, что мне делать?» Он: «Петь!» А нужно было спеть: «О, боже, дай мне силы!» (Смеется.) Зрителей мы повеселили. А тенор Михаил Урусов разыграл всех на гастролях в Англии, когда в трагической сцене смерти Мими в «Богеме» вышел в оранжевой строительной каске. А я рыдать должна была в этой сцене! Публика в зале валялась от хохота. Это был последний гастрольный показ, а в театре есть такая неформальная традиция – так называемые «зеленые» спектакли, где возможны дружеские розыгрыши. Но мы оказались к нему не готовы.

– Вы начинала с эстрады, профессионально учиться вокалу пошли ради диплома. Что для вас стало переломным моментом, почему вы предпочли оперу?

– Я уже через год поняла, какая нищета это эстрадное пение – три аккорда, три ноты. И какой диапазон должен быть в опере – почти две с половиной октавы, – и какое богатство в самой музыке. Когда оканчивала школу, сказала, что буду артисткой. А в училище осознала, что хочу стать оперной певицей, потому что в опере, помимо вокала, важно и актерское мастерство. И хотя сначала пошла в медицину, быстро поняла, что это не мое, и в итоге жизнь все равно привела меня на сцену. Я верю в судьбу. Даже в школьном альбоме, где портреты учеников были размещены на фоне видов Красноярска, у меня одной снимок оказался над оперным театром. Оперное пение – моя судьба, я счастливый человек.

– Что вы на сегодняшний день считаете самыми важными своими профессиональными достижениями?

– Педагогическая деятельность у меня, конечно, покороче, чем творческая. Но именно профессия педагога, считаю, помогла мне сохранить вокальную форму – и это главное. Даже когда не так много работы в театре, всегда пою со студентами, показываю им всё голосом, мы часто выступаем вместе в концертах. Студенты постоянно приходят на мои спектакли – для меня это сильнейшая мотивация, я должна хорошо петь. Не ставлю себе сейчас никаких долгосрочных целей, есть работа – и это прекрасно. Приятно, что еще продолжаю петь большие партии – у меня в репертуаре есть Виолетта, Марфа, Волхова, Примадонна Дарья из оперы «Viva la mamma!». А если какой-нибудь режиссер предложит мне новую роль, и я вокально смогу с ней справиться – это будет счастье и большой подарок для меня.

Елена КОНОВАЛОВА
"Опера & Балет" №3, ноябрь 2023 года