В Красноярском театре оперы и балета показали премьеру оперы Александра Чайковского

На сцене степенно беседуют меценат Павел Третьяков, художники Илья Репин, Василий Поленов, Михаил Нестеров, обсуждая новую картину Василия Сурикова «Покорение Сибири Ермаком». К ним присоединяется Лев Толстой, произнося страстный спич. Зритель ошеломлен таким скоплением исторических личностей и в первый момент пытается предугадать ход событий. На самом деле это такой драматургический ход, придуманный композитором. По признанию Александра Чайковского, когда театр обратился к нему с предложением написать оперу о Василии Ермаке и его деяниях, то поначалу идея эта не вдохновила. Ведь невозможно же всерьез, в XXI веке создать иллюстративное полотно про события более чем 400 летней давности. Но потом осенило: есть же знаменитая картина Василия Сурикова, кстати, красноярца по рождению. И вот  придумался сюжет: Суриков пишет картину, долго ищет типаж для Ермака, к нему по протекции Гиляровского приходит колоритный мужик (Алексей Бочаров) и вдруг начинает подсказывать художнику, как проходило сражение на самом деле. И так разматываются шаг за шагом подробности этой истории.

Либретто по этой канве, сделанное Дмитрием Макаровым в тесном сотрудничестве с композитором, закручено очень лихо. Авторов не подводит чувство времени и психологии восприятия. Достаточно краткие, хотя и емкие эпизоды динамично сменяют друг друга. Вот Суриков (Александр Михалев) приехал в станицу искать модели для своей густонаселенной картины, затем он вспоминает о покойнице жене, и она является ему в белом призрачном платье.

Важнейшая, магистральная тема – отношение власти к тем, кто ей служит. «Ты хороший воин, но плохой политик» – такую эпитафию произносит над Ермаком хан Кучум (Илья Кривчиков), подосланный на расправу с народным кумиром, чья популярность тревожит Ивана Грозного. Этого правителя в русской опере раньше не слишком жаловали и выводили в виде мимических персонажей (в «Псковитянке» или в «Царской невесте»). Но в опере сцена в покоях Грозного – одна из сильнейших. Ему  поручен развернутый монолог, где мы видим не только портрет психопата, но и хитрого политика-интригана («мертвые герои трон лучше сохраняют, чем живые» — рецепт, годный и в наши дни). Назовем имя певца Владимира Александровича, который мастерски воплотил этот образ, пополнив галерею царственных особ новым ярким персонажем. А вот Николаю II повезло в этом смысле меньше, его роль – драматическая: он появляется в заключительной картине, чтобы выкупить «Покорение Сибири Ермаком» за сорок тысяч рублей (кстати, баснословная сумма даже по нашим меркам – около двух миллионов долларов) и произнести знаменитую фразу: «Пусть с этой картины начнется наш национальный музей».

Александр Чайковский остается верен себе и не отступает от традиционных канонов оперы: выходные арии, сцены-монологи, ансамбли, трактовка хора как участника драмы и как комментатора событий – все, как у классиков. Наверное, поэтому новое произведение сразу получило одобрение зрителей и оглушительный успех: все спектакли премьерой серии прошли при аншлагах, очень внимательном отношении публики и стоячих овациях в конце.

А еще потому, что для красноярцев опера на такой сюжет однозначно оказалась актуальной, затрагивающей патриотические чувства и вызывающей ощущение общности каждого с героями, находящимися на сцене. Ведь и в самом Красноярске дом-музей Сурикова, находящийся в центре города, это историческая резервация – бревенчатые постройки, утварь XIX века. Открыл дверь с улицы – и перенесся на две века назад.

«Моя шестилетняя дочка впервые в оперном театре, смотрела, не отрываясь», – поделилась впечатлениями молодая мама, а ребенок добавил: «Понравилась тетя в белом». А для опытных слушателей были интересные ассоциации с другими историческими операми, ниточки, тянущиеся от Мусоргского, Римского-Корсакова в музыку нашего современника. Притом, что мелодический язык Александра Чайковского базируется на современной стилистике со всем ее тяготением к диссонансности, к расширенной тональности, но слушатели как-то естественно приняли этот звуковой мир. Тем более, что композитор оказался щедр и на мелодии и подарил несколько бесспорных «хитов», таких как: к примеру, хор «Ну-ка, други, будем драться» в конце первого действия – так что публика весь антракт напевала этот забойный мотивчик.

Для хора в этой опере – вообще раздолье, много массовых сцен, в том числе несколько акапельных фрагментов, исполненных музыкально и точно по интонации – за что респект хормейстеру Дмитрию Ходошу. Именно хор подводит итог, исполняя финальную молитву, переключающую сюжет в категорию вневременной саги о духовном подвиге.

Композитор удачно решил и проблему батальных сцен, написав драйвовые симфонические эпизоды «про татарский полон» и поручив их сценическое воплощение балету. Художественный руководитель театра Сергей Бобров насыщает ткань оперы характерными танцами, метафорически выражающими противоборство казаков и тюркских воинов. Не придумывая новых пластических решений, Бобров умело пользуется традиционной лексикой, создавая динамичные многофигурные композиции.

И, конечно, успеху способствовала режиссура. Георгий Исаакян занял сознательную позицию: «Актуализация, как мне кажется, допустима к произведению освоенному, имеющую историю постановок. Но не к новому, в котором, к тому же, есть узнаваемые персонажи из недавнего прошлого – Лев Толстой, Третьяков, Николай II. Можно, конечно, показать их в современных одеждах, сидящих в модном офисе и разглядывающих на мониторах дизайн господина Сурикова. Такое было бы уместно, если бы оно изначально закладывалось в либретто…».

Вместе с режиссером зритель путешествует во времени и пространствах. После выставки передвижников в Петербурге действие перемещается в казачью станицу, затем в мастерскую Сурикова, а далее – прыжок через века, в 1581 год, в острог купцов Строгановых, обороняющих российские границы от войск сибирского хана Кучума…

В этих «играх со временем» и в сменах эпох Исаакян видит проявление эстетики постмодернизма: «представить себе написанную так, например, оперу Верди, невозможно». Для зрителя, разумеется, эти переключения из одного исторического периода в другой, не являются чем-то шокирующим: опыты кинематографа, популярного жанра фэнтези делают диалог времен, столкновение реальности и воображаемого мира чем-то само собой разумеющимся. В сценографии Вячеслава Окунева кроме обычных декораций важное место занимает видеопроекция разного рода – от футажей с переливающимися волнами до работы с деталями живописных полотен в духе современных мультимедийных шоу. И когда в финале картина Сурикова «расчленяется» на отдельные крупные планы, то мы видим и сходство лиц с участниками спектакля, и мизансценические параллели. Разумеется, так и задумывалось, чтобы в конце «пазл» сложился, и все исторические пласты совместились в едином пространстве.

Для театра эта работа – этапная, тем более, что проделана она была с опытным маэстро Валерием Платоновым. Если певцы, хор и балет без напряжения справились с новой партитурой, то оркестру есть еще над чем поработать – но дорогу осилит идущий.

Сезон завершен на кульминации, с новинки планируют начать и следующий, а там, глядишь, «Ермак» пойдет покорять и столицу, и тут уж придется выдержать главное сражение –  за право быть собой.

Евгения КРИВИЦКАЯ
"Музыкальная жизнь", 08.07.2019 г.