Сегодня в Красноярском театре оперы и балета открывается фестиваль "Звёзды Большого балета", который станет завершением очередного творческого сезона.

Невозможно подсчитать, сколько раз была инсценирована история Ромео и Джульетты – языком драмы, в кино. Есть даже два мюзикла: одноимённый и по мотивам – "Вестсайдская история". Но, пожалуй, к самым знаменитым трактовкам относятся балетные версии шекспировского сюжета, среди которых сочинение С. Прокофьева – самое значительное. И потому невероятно трудно найти свой путь, явить свой взгляд и, не прерывая традицию, отметиться новизной – иначе говоря, неповторимостью авторской лексики и оригинальностью сведения их в собственную систему образов. Этим и отличается спектакль Красноярского театра оперы и балета в постановке Сергея Боброва.

Балетная труппа театра производит впечатление слаженного ансамбля, демонстрирующего хорошую выучку и подчинённость общей идее – замыслу спектакля. Заметно, что артистизм присущ не только солистам, но и кордебалету, становящемуся реальным действующим лицом спектакля.

Хореографическое повествование сочинено учеником признанного мастера Юрия Григоровича, в отличие от модного майнстрима, привносящего авангардные тенденции на сцену с той взвешенностью и сдержанностью, которые говорят не только о хорошем вкусе, но и о высокой степени художественности, присущей мировоззрению постановщика. Режиссёрское видение С. Боброва в самом лучшем смысле театральное, и отсюда – особое внимание к образности спектакля в целом и персонажей, его населяющих.

Постановщик разработал не только свой пластический язык, но и систему образов, свидетельствующих о его понимании современности в сегодняшнем театре. Бобров не боится быть традиционным – его "Ромео и Джульетта" пронизаны духом шекспировской Вероны: возрожденческой, философской и мистической. Созданный им с помощью художника Дмитрия Чербаджи стиль времени – фрески, гротесковая стихия карнавала и открытость чувств с их ранимостью, незащищённостью, трепетностью и благородством. Стиль – очень точный по реализованным на сцене приметам и – вневременной. Это действительно вечная история на фоне вечных, классических творений.

Классика торжествует и в цвете – триумвиратом чёрного, белого и красного. Классичен универсальный образ Смерти, поначалу возникающий как видение в масках площадной фиесты, и к финалу размноженный сонмом призраков – посланцев Ада, терпеливо ожидающих кончины Меркуцио (Аркадий Зинов). Его душа, уже исшедшая из тела (один из пронзительнейших по красоте и проникновенности моментов спектакля!) не может смириться с неизбежным и отчаянно, хотя и слабея на глазах, продолжает ёрничать и бороться с уже недосягаемым врагом.

В спектакле есть и неизменный спутник "старухи с косой" – острое лезвие, нож, настойчиво проходящий через весь сюжет. Среди других узнаваемых театральных знаков – пышное платье: костюм как символ заданности формы – не только внешнего вида или моды, но как образ жизни. Платье не только превращает Джульетту в даму, но делает её возможную судьбу неизбежно похожей на судьбу матери (светской львицы, от пустоты чувств предающейся утешению в обществе юного племянника). От этой перспективы Джульетта бежит с такой же решительностью, с какой отринула "пристроенный" к её телу костюм.

...Двойственность жизни – рождение, немыслимое без смерти, чёрное – без белого; и только по-настоящему любящие души не умеют лгать и раздваиваться. Они – всегда белые и живут чувствами, а если без них, то уже и не живут. В этом спектакле свои "Я" и "Я" другое есть у каждого, кроме истинно влюблённых. Ромео (Андрей Асиньяров) и Джульетта (Анна Ребецкая) блестяще воплощают это.

Красноярский спектакль на редкость демократичен. В нём есть всё, что может примирить воспитанного на классическом балете знатока с веяниями современной хореографии, элитно думающую публику с массовым зрителем.

Елена ЕЗЕРСКАЯ
"Красноярский рабочий", 06.06.2006 г.