В этом сезоне музыкальным руководителем и главным дирижером Красноярского театра оперы и балета имени Дмитрия Хворостовского стал Дмитрий Юровский. Маэстро – представитель прославленной династии дирижеров, насчитывающей уже четыре поколения. Он имеет богатый опыт не только выступлений по всему миру, но и руководства крупными творческими коллективами. 

– Дмитрий Михайлович, в сотрудничестве с вами заинтересованы многие театры, почему предпочли именно красноярский? 

– Я уже восемь лет работаю в Сибири и очень прикипел к ней всей душой. С этим регионом меня познакомил Вадим Репин и его Транссибирский арт-фестиваль. На одном из фестивальных концертов я встретился с директором Красноярского театра оперы и балета Светланой Владимировной Гузий. В работе для меня на первом месте всегда является комбинация из перспективы и эмоционального отклика, где особенно ценна именно перспектива. Как гость могу с удовольствием выступать где угодно. Но если беру на себя ответственность за музыкальное содержание жизни театра, мне очень важно, чтобы у коллектива было и желание, и перспектива завтра стать лучше, чем сегодня, а послезавтра – лучше, чем вчера. 

Так вот, в Красноярске, несмотря на приятность совместных выступлений, я, честно говоря, почувствовал это не сразу. Несколько раз дирижировал здесь на фестивале «Парад звезд в оперном», и уже тогда мы со Светланой Владимировной обсуждали возможность сотрудничества театра со мной как с главным дирижером. Но, видимо, всему свое время. За последние несколько лет в труппу пришло много молодых солистов, заметно изменился оркестр – причем не только в качестве исполнения, но и в устремлениях музыкантов. Я ощутил в людях очень сильную потребность творческого роста, притом всеобщую. Ну и, наконец, немалую роль сыграло то, что театру присвоили имя Дмитрия Хворостовского, когда-то начинавшего в нем свою вокальную карьеру. Убежден, что уровень театра, носящего имя такого выдающегося артиста, просто не может быть ниже определенной планки. 

– Какие задачи ставите труппе на ближайшее время? 

– Хочется, чтобы театр объединял в себе строгие классические традиции и, в то же время, – какие-то абсолютно неожиданные эксперименты, но любой перехлест в одну из этих сторон был бы неправильным. В репертуаре, несомненно, способны сосуществовать произведения самых разных эпох, от барокко до современности – и они должны здесь появиться, а артистам необходимо будет приобрести гибкость исполнения, чтобы легко перемещаться из одного стиля в другой. Что, кстати, сегодня превыше всего ценится и на Западе. За годы работы я сотрудничал там с несколькими тысячами артистов и не припомню, чтобы кто-то заявил, что он, например, исключительно вердиевский певец и поэтому ему не по голосу оперы Чайковского. 

Также я вижу очень ярких солистов в оркестре. Мы обязательно будем развивать замечательный проект Дмитрия Косолапова «Формула оркестра», чтобы у музыкантов была возможность постоянно совершенствовать свои профессиональные навыки в разных составах. Но, разумеется, не для того, чтобы создавать конкуренцию репертуару филармонии – все наши проекты имеют театрализованный сюжет. Расширилась дирижерская команда, которая будет заниматься музыкальным развитием театра, но не менее важно, чтобы к нам продолжали приезжать известные дирижеры и солисты – главное, сохранять баланс между собственными исполнителями и приглашенными. Будем привозить и коучей, чтобы заниматься с певцами стилем, языком, вокалом, а также педагогов разных направлений для балета. Я очень благодарен солистам Госоркестра имени Светланова, занимающимися с нашими духовиками, а также концертмейстеру и скрипачу Большого театра Михаилу Борисовичу Цинману, приезжавшему к нам поработать со струнными и другими группами инструментов. У нас уже появилась достаточно именитая и слаженная команда помощников, в том же направлении будем двигаться и дальше. Потому что театр – это командная игра, его успех не может зависеть от одного человека. 

– Вы упомянули о важности гибкости исполнения. А разве артисты способны петь всё? 

– Разумеется, нет – и не должны, это очень индивидуально. Кроме того, когда певцы начинают петь репертуар Вагнера или Рихарда Штрауса, им становится немножко сложнее исполнять музыку таких композиторов как Россини или Доницетти. Но все же в репертуарном театре жесткое разделение на исполнение разных произведений неприемлемо. Как добиться при этом высокого качества спектаклей? Грамотно планировать логистику репетиций, чтобы у артистов было время перестраиваться. В идеале у нас должна быть возможность показывать все собственными силами, без приглашенных солистов. А это значит, что на каждую постановку необходимо подготовить по три-четыре состава исполнителей – это касается и оперы, и балета. И если, скажем, в труппе нет Отелло, нет смысла ставить одноименную оперу – таков старый закон репертуарного театра. 

– А ставить «Бориса Годунова» сейчас есть смысл? Разве в Красноярске есть полный состав на эту оперу? 

– В труппе, несомненно, есть потенциал для ее исполнения. И хотя на премьеру в ноябре петь Бориса к нам из Москвы приедет бас Дмитрий Ульянов, это не значит, что в будущем мы не сможем обойтись своими силами. А сама опера, считаю, должна идти в каждом российском театре. 

– Какой оперы вам особенно не хватает в репертуаре? 

– «Севильского цирюльника» – это хрестоматия жанра, одна из самых любимых опер в мире, и здесь ее тоже хочется увидеть как можно скорее. Да и «Кармен» желательно показывать в полном виде, а не в синтезе с балетом. Я вовсе не против новых форматов, но ненормально, когда целые поколения зрителей растут, не имея возможности услышать один из популярнейших оперных шедевров. 

– Что вам как дирижеру дает опера, а что балет? 

– Певцов люблю с детства. Опера меня научила в любую музыку вкладывать словесное значение и пропевать каждую фразу, в прямом и переносном смыслах. В работе с оркестром над симфоническими произведениями всегда представляю, как это могло бы быть спето. А балет дает музыке невероятную пластичность. Даже если на репетиции балета занимаюсь только с оркестром, и на сцене еще нет танцовщиков, сразу представляю себе их движения и по ним совершенно по-другому расставляю акценты в музыкальной структуре. А еще в музыкальном театре и вообще в музыке центральное место занимает дыхание, и потому дирижеру приходится учитывать, какие темпы необходимы для певцов, танцовщиков и оркестрантов, чтобы они могли легко дышать, музицируя на инструментах ли, голосами или телами. 

Так получилось, что оперой я занимался больше и певцов с профессиональной точки зрения чувствую лучше. Но в моей жизни есть и опера, и балет, и оркестровая музыка – мне это очень важно, и совершенно не хочу ограничивать себя чем-то одним. 

– В каких спектаклях в Красноярске вас можно будет услышать в этом сезоне? 

– Постараюсь максимально войти в жизнь театра не только в административной, но и в творческой части. В перспективе каждый из наших дирижеров должен освоить весь репертуар театра, и меня это тоже касается. Первым же моим появлением на публике после гала-концерта, открывшего сезон, будет премьера «Бориса Годунова», а также оперы Глюка «Орфей и Эвридика», намеченной на февраль, оба спектакля в постановке главного режиссера театра Ирины Лычагиной. А первой моей балетной премьерой здесь будет авторский спектакль на музыку аргентинского танго, в нем также будут задействованы и солисты оперы. 

– В чем суть этого проекта? 

– Я всегда очень любил танго – это слабость всей моей жизни. Постановка пока задумывается под рабочим названием «Возвращение в Буэнос-Айрес», сам пишу к ней либретто. У меня в работе есть две параллельные линии – «Времена года в Буэнос-Айресе» и «Путешествие в мир танго». Первая основывается исключительно на аргентинском танго, второе название включает в себя весь мир, где исполняют танго. А в этом проекте мне захотелось их объединить, но через другую связующую – спектакль будет выстроен по мотивам жизни Астора Пьяццолы, аргентинского композитора, благодаря которому музыка танго приобрела совершенно новые краски. За основу взял события, связанные с его творчеством и очень непростой судьбой, и его музыку. Постановка будет состоять из отдельных номеров – как, собственно, существует и сам жанр. Многие из них уже поставлены Софьей Раевской, Натальей Ершовой и Анной Жаровой и были исполнены в других программах, но я планирую привлечь и других хореографов. Премьера выйдет к 8 марта. 

– Сейчас трудно строить планы на длительный срок, но все же: чего бы вам больше всего хотелось добиться на новом поприще? 

– Надеюсь, что после реконструкции театр сможет полноценно репетировать и выступать одновременно – новые сценические и репетиционные залы позволят расширить и оперный, и балетный репертуар. Наша работа состоит в том, чтобы все время отдавать себя по максимуму. Но не менее важно, чтобы и в зале были люди, желающие что-то взять, а не те, кому, в общем-то, безразлично, куда пойти. Поэтому, прежде всего, нам нужно воспитать себя и свой театр, а потом уже и публику, вступить с ней в диалог. Но не только посредством контактов, когда артист на сцене – публика в зале, мы также будем регулярно проводить творческие встречи, то есть беседы и дискуссии со зрителем – это очень полезная практика. Необходимо заботиться и о следующих поколениях артистов и зрителей – мы будем развивать партнерские отношения с разными учебными заведениями. Хочется, чтобы любой человек, интересующийся искусством, стремился прийти в наш театр, зная, что здесь он непременно испытает самые сильные эмоции. 

Елена КОНОВАЛОВА
Фото из архива НОВАТа
"Опера & Балет" №2, октябрь 2023 года