Красноярский «Пленник»
Раритетного «Кавказского пленника» Ц.А. Кюи в постановке Красноярского театра оперы и балета представили на сцене МГАДМТ им. Н.И. Сац в рамках фестиваля «Видеть музыку». Майскую премьеру Москва увидела в ноябре.
Из трехактной редакции (ее историческая премьера состоялась в Мариинском театре в 1883 году) получилась компактная динамичная версия в двух актах. Рисованные живописные декорации (большая редкость сегодня!) и изумительно-колоритные черкесские национальные костюмы финского художника Анны Контек прицельно точно настроили на суровую романтику сюжета. Музыкальная редакция В. Рылова и С. Боброва – это также вмешательство и в оригинальную оркестровку черкесских танцев с понятным стремлением укрупнить тему, отойти от изначальной салонной условности.
Задник сцены – романтический горный пейзаж, по флангам – две сторожевые башни-вышки, между ними – крутой наклонный скат, словно скрывающий аул непокорных горцев и выносящий действие на глубокую авансцену, по бокам которой приютились живописные каменные глыбы. Сцена то скрывается, то открывается за грандиозным суперзанавесом, воспроизводящим панорамное полотно «Штурм аула Ахульго» Франца Рубо. Во взаимодействии с «партитурой света», четко выверенной художником-осветителем из Эстонии Неэме Иые, суперзанавес каждый раз изящно «меняет» театральную декорацию, что создает иллюзию новых локализаций.
Милая, но иллюстративная статика оригинального либретто зиждется на поэме Пушкина и общелирической нейтральности музыки Кюи, придающей поэтическим прототипам подчеркнутую статуарность, холодную романтику мраморных скульптур. И хореографический пласт спектакля – та цементирующая субстанция, что все время держит его драматургический стержень в тонусе, не дает остыть. В либретто в редакции В. Рылова линия воспоминаний Пленника о бывшей возлюбленной сохранена (даже воплощена в грезах прелестного классического па-де-де), но чувство новой любви между ним и Фатимой (дочерью Измаила) вспыхивает с первого же свидания.
Пленника в качестве боевого трофея дарит Измаилу князь Абубекер (жених Фатимы). С его выходом линия ранее обговоренной женитьбы достигает лишь стадии подготовки к свадьбе, ведь бегство Пленника, устраиваемое Фатимой, становится их общим побегом. Тайна их отношений, доверенная Фатимой лишь подруге Марьям, раскрывается только со смертью главных героев: при побеге влюбленная пара натыкается на разъезд русских казаков и находит смерть под перекрестным огнем. По словам режиссера, главная задача спектакля – «показать историю любви, которая противостоит жестокости и насилию», и это убедительно достигнуто.
Большинство сцен выдержано в эстетике романтической плакатности, но ряд комбинированных абстрактных эпизодов-связок, в которых сквозное развитие достигается хореографическими средствами (либо батальные, либо дивертисментные включения), теперь выполняет в опере функции балетных pas d’action. Так что роль хореографа живо перекликается с ролью режиссера спектакля. Хор в нем поначалу даже принимаешь за миманс, ибо в предрассветной дымке зачина мужская хоровая группа джигитов в черкесках и бурках под звуки молитвы возникает словно из гор, а затем под бурками-«горками» превращается в «живые валуны». При этом функции хористок в национальных костюмах (платьях с богатой расшивкой серебром) вполне традиционны.
Этому спектаклю присущи черты постановочной ораториальности, но его можно назвать и оперой-балетом: пусть основной пласт – вокально-хоровой, роль танцевального элемента чрезвычайно велика. Вокальные номера у Кюи – ровные, спокойные, довольно статичные, «драйв» возникает лишь в ряде хоровых и симфонических сцен. К хору никаких претензий (хормейстер Дмитрий Ходош). Прекрасно звучит у маэстро Рылова чуткий, собранный оркестр. Впечатляет в целом и весь «квинтет» солистов.
В партии Измаила убедителен баритон Владимир Ефимов, старожил красноярской сцены. В партии Абубекера заметно выделяется на редкость фактурный, «бархатный» баритон Александр Михалёв. В вокально-тесситурном и кантиленном аспекте партии Пленника явно недобирает лирический тенор Сергей Осовин, но, даже при всей артистической зажатости певца, его эмоциональный внутренний посыл настолько силен, что мелодраматические фигурации Кюи на полном серьезе способны заставить расчувствоваться и «пустить слезу».
Работы сопрано Ксении Ховановой (Фатима) и меццо-сопрано Дарьи Рябинко (Марьям) как в музыкальном, так и в артистическом отношении темпераментны, сочны, колоритны, наполнены большой чувственностью, тонкой игрой психологических нюансов, оттенков. Но обеим исполнительницам есть куда совершенствоваться в плане певческой дикции. А кто сказал, что русским певцам легко петь русскую оперу? Еще как трудно! Главное, всем необходимым, но пока не раскрытым в полной мере потенциалом эти артистки обладают.
Игорь КОРЯБИН
"Играем с начала", 31.12.2017 г.
